— Мне хотелось бы узнать, сколько ты знаешь. — Рошар увидел её выражение лица. И благодаря увиденному, изменилось и его собственное. Поэтому он добавил уже мягче: — Это вопрос безопасности.

— Моей или твоей?

— Личная безопасность меня волнует настолько, насколько тебя волнует собственная.

— Значит, и его.

— Идёт война. Безопасность многих людей под угрозой.

— Если ты ведёшь безопасную войну, то проигрываешь, — сказала она, а затем смутилась. Очевидно, что эти слова принадлежали не ей. Они принадлежали человеку, который очень хорошо знал, что такое война и с радостью делился с ней своими наблюдениями.

Кестрел покачала головой. Она не хотела думать об этом. У неё кружилась голова, кололи невидимые иглы. Она сосредоточилась на принце: его увечьях, подведённых тонкой линией глазах.

— Откуда ты так хорошо знаешь мой язык?

Рошар приподнял брови.

— Я хотела сказать, его. — Она понимала, что геранский не был ей родным языком. Однако она почему-то чувствовала, что это не совсем так.

— Я был порабощен твоим народом. А потом меня продали в эту страну.

Она вновь посмотрела на его отсутствующий нос, на срезанные, как у рептилии, ноздри.

— Это они с тобой сделали?

Он улыбнулся во все зубы.

— Я знаю, что так поступали с беглецами, — заговорила Кестрел, пытаясь разобраться, правдивы ли её воспоминания. — Но не помню, чтобы видела, как это происходит.

— Тебе вряд ли бы это удалось. Ты же леди. Это часть привилегий — не приходится смотреть на уродство.

— Ты не урод.

— Ну что за прелестная лгунья.

— Пока не улыбаешься. Тогда ты похож на ухмыляющийся череп. Ты делаешь это намеренно.

— А, значит, не так уж я и мил.

— А я не лгунья.

— Но ты была ею. И из того, что я слышал, очень хорошей. Кто сказал, что ты не лжешь о потере памяти?

Она наградила его взглядом такой лютой ненависти, что он отпрянул. Зажужжали осы.

— Должен признать, — сказал он, — порой я обижаю, но не нарочно. Это как моя улыбка.

— Это не извинение.

— Принцы не извиняются.

В мгновение ока, одним быстрым движением, кинжал в её руке оказался у его горла. Рошар, ощерясь, запрокинул голову.

— Извинись, — сказала она.

— Не думаю, что дать тебе кинжал, было мудрым решением. Ты какая-то нервная.

Кестрел прижала кинжал сильнее. Рошар отступил назад. Она сделала шаг вперед.

— Все говорят, что я совершала чудовищные поступки. Предала свою страну ради высшего блага. Я была такой благородной. — Её рот скривился в иронической усмешке. — Бедняжка. Бедная Кестрел, ах, эти её никчемное слабое тело и пустой разум. Зачем мне сейчас лгать?

— Чтобы мучить его.

Вздрогнув, она опустила клинок.

— Ты его мучаешь, — повторил Рошар.

— Вот для чего ты здесь. Чтобы защитить своего друга от меня?

На этот раз улыбка Рошара была простым изгибом губ.

— Мне ничего от него не нужно.

— В этом и состоит часть проблемы.

— Мне плевать на вашу войну, — сказала она, будто не слышала его.

— Плевать, говоришь... Поэтому ты просто так даешь совет, как улучшить орудие, созданное изрешетить твой народ? Оружие, которое, если нам повезёт, уничтожит твоего отца.

— Моего отца. — Голубое небо почернело. Осы зажужжали у неё в голове. Кестрел открыла рот, чтобы заговорить. Но ничего не вышло.

— Именно так, — сказал Рошар. — Он возглавляет валорианскую армию. Разве тебе никто не сказал?

Рука, державшая кинжал, обмякла. Она подумала о своем разговоре с Арином в его покоях. Он пытался сказать ей.

Рошар прикоснулся к её плечу. Взгляд Кестрел прояснился, пульс ускорился.

— Я прошу прошения. Извини за то, что сказал ранее.

Она чувствовала себя одновременно легко и будто ей на плечи давил тяжкий груз, словно её сердце вырвалось из тела на свободу и пропало, и она больше не знала, чем она была — сердцем или телом.

— Кестрел?

С одной стороны, совершенное оружие, созданное убивать её народ, а с другой — осознание, что она вообще не приняла во внимание своего отца, ни разу даже не задумалась о его роли в этой войне, хотя у неё имелось достаточно информации, чтобы догадаться без подсказок.

Кестрел осознала, что не сожалеет о том, что усовершенствовала орудие. Часть её хотела, чтобы целью стал отец. Её собственный отец. Да что же она за человек?!

— Я не помню, как выглядел в прошлом, — внезапно сказал Рошар.