Ветерок обдувал её потную кожу. А потом порыв ветра и...

* * *

Взрыв сотряс землю. Каменная дорога заходила ходуном под подошвами сапог Арина. Языки пламени, разлившиеся в центральной части валорианской армии, переливались оттенками оранжевого и красного в воздухе, напоенном солнечным светом.

Протрубил валорианский рог. Звук протяжно затих... слишком прекрасный для войны, подумал Арин.

«Перестань думать, — велел бог. — Немедля отступай. В сторону. К деревьям».

Неожиданно пространство вокруг Арина засветилось.

— Рано, — пробормотал он.

«Они собираются наступать этой дорогой, двинутся прямо к тебе и к каждому солдату, за которого ты несёшь ответственность. Отступай. Сейчас же».

«Но генерал», — подумал Арин.

Бог пожал плечами.

«Это твоя жизнь».

«Неужели тебе и правда дорога моя жизнь?»

Смех.

Арин дал сигнал к отступлению.

* * *

Из-за деревьев на холме Арин и то, что осталось от его отряда, смотрели, как бегут валорианцы. Они стремглав уносили ноги (по крайней мере, те, кто мог) вверх по дороге. Арьергарду, зажатому между огнём и Рошаром, деваться было некуда.

Глава 29

Позже Арин узнал, что Рошар, в конечном итоге, и сам протрубил отбой. Да, валорианская армия оказалась в ловушке огня, но их количество всё-таки перевесило отряд Рошара. Отчаяние и отличная подготовка валорианцев сделали своё дело.

— У меня нет особого желания умирать, — сказал Рошар Арину, когда он перегруппировал свой отряд вместе с его солдатами на вершине холма, где стояли канониры. Вражеская армия бежала. Дорога догорала.

Когда Кестрел вышла из-за деревьев со сломанным древком стрелы в доспехе, с выпачканным лицом, но белым, вокруг широко распахнутых глаз, Арин схватил её в объятья и выдохнул с облегчением. От неё пахло дымом. Доспехи были липкими из-за сока сиррин. Он догадался, что она сделала, и его тело пробила дрожь, несмотря на то, что сейчас она была в безопасности. Арин отстранился и увидел, что испачкал Кестрел кровью. Кровавые следы. Даже на щеке. Он увидел, как Кестрел его рассматривала. Ему не хотелось даже думать о том, как он выглядит.

— Твой отец жив, — сказал Арин, прекрасно понимая, что не то нужно было говорить, но в то же время уверенный, что именно это и нужно было сказать. Её глаза потемнели от волнения.

Позже, после того как огонь весь выгорел, и дорога превратилась в обугленные руины, заваленные трупами, солдаты Рошара начали выискивать всё, что осталось, а Арин помог поймать лошадей, оставшихся без наездников, Кестрел наконец заговорила:

— Он восполнит потери. — Её голос прозвучал бесстрастно. — Империи не хватает чёрного пороха. Он, скорее всего, вернется на Итрию, чтобы восполнить запасы, но в следующий раз его удар будет во сто крат сильнее.

Они погрузили чужое довольствие и своих раненых в телеги, и армия отправилась в дорогу, чтобы воссоединиться с остатками войск, дожидавшихся их в Эрилит.

* * *

Арин подошёл к Рошару, разводившему костёр рядом с поместьем Эрилит, на лугу, где они разбили лагерь в прошлый раз. Солнце только что село. Воздух был всё ещё тяжелым и тёплым, наполненным медовым светом.

Рошар закурил. Он был в дурном настроении с тех пор, как они оставили обуглившуюся дорогу. Арин напомнил ему, что битва завершилась их победой, на что Рошар желчно ответил:

— Знаю.

Арин подогрел себе лепешки над огнем. Мягкий хлеб во время военный кампании казался сродни чуду. Он оторвал маленький кусочек и медленно разжевал его. Рошар взглянул на Арина, фыркнул, но ничего не сказал, чем очень разочаровал друга. Арин надеялся спровоцировать принца, взяв его еду.

Мимо костра, почти рядом с ними, прошёл геранский солдат, однако Арин еще раньше обратил внимание, что глаза этого мужчины были подведены оранжевым, на манер дакранца.

— Как мило, — прокомментировал Арин поступок своих подчинённых.

Принц подавился дымом. Когда Рошар откашлялся, Арин спросил:

— Солдаты проявили этим неуважение?

— О нет, — сказал Рошар, не ехидно, но с укором, и Арин понял, что, похоже, он пока не уловил сути. — Это мило.

— Объясни.

— Я не милый.

Арин сдвинул брови.

— Верно, но мы и не о тебе говорим.

— А должны бы. Мы всегда должны говорить только обо мне.

Арину захотелось, чтобы Рошар не делал этого, не пошёл на поводу у ложной спеси, словно это была траурная одежда, напяленная в шутку. Он открыл было рот, чтобы сказать об этом, но обратив внимание, что Рошар выглядел искренне обеспокоенным, спросил:

— В чём дело?

Рошар в ответ спросил:

— Помнишь, как ты напал на меня в моём городе, на глазах у королевской стражи?

— Справедливости ради замечу, что ты меня опоил и связал.

— И помнишь, какое ты понёс за это наказание?

— Не понимаю, как это связано с подводкой глаз?

— Потому что ты не понимаешь, в чём состоит твоё наказание.

— Королева велела тебе выбрать мне наказание, но ты этого так и не сделал, — встревоженно заметил Арин.

— Тот разговор с моей сестрой проходил на дакранском, на котором ты тогда не говорил... ведь так?