Он постучал в дверь и, не дожидаясь приглашения, вошел внутрь. За огромным, практически пустым столом восседал тучный человек с массивной челюстью. Увидев Коренко, он оторвался от бумаг:

– Привет. Проходи.

Несмотря на внушительные габариты, голос его звучал мягко, даже как-то приторно, словно успокаивал.

Откашлявшись, следователь подошел к столу и положил перед Дроздом пухлую папку.

– Вот, Геннадий Яковлевич. Здесь все. И там еще опера тащат кипу, что из банка изъяли. А это, – он вытащил из пакета большой увесистый конверт, на котором сплошь и рядом синели свежие печати, – самое интересное.

– Понятно, – сказал Геннадий Яковлевич и потер переносицу. – Где он?

– Его сейчас приведут.

– Все, благодарю за службу, – произнес Дрозд. – Я вызову, если что.

– Да, еще, Геннадий Яковлевич…

Дрозд вопросительно посмотрел на подчиненного.

– Когда мы уезжали, там появился не кто иной, как Павлов. Ну, этот самый… В передачах выступает.

– Адвокат?

– Да. Между прочим, член городской Коллегии адвокатов. И, насколько я понял, он за этого банкира решил впрячься.

Брови Геннадия Яковлевича поползли наверх.

– А они что, знакомы? – недоверчиво спросил он и гулко забарабанил пальцами по столу. – Ладно, иди. Скажи, пусть Соловьева в сто седьмой отведут.

Когда Коренко вышел, Дрозд набрал чей-то номер.

– Алло! Толя? Доброго времени суток. Я тебе не мешаю? Ага, я тоже рад слышать твой голос. Скажи мне, свет очей моих, ты в курсе, кто «вписался» за этого «сатурновца»? Нет? Так вот, докладываю, это Павлов собственной персоной. Гроза и зубная боль всей правоохранительной системы, ха-ха…

Какое-то время Дрозд молчал, потом продолжил:

– Значит, опыт уже был? Ну, и чья взяла? Ха-ха, ладно, можешь не говорить… Но Земля-то круглая, а, Толь? Смотри, как оно получается…

После короткой паузы он сказал:

– Ты знаешь, я никому не верю на слово. Слова – ветер, фуфло. А про этого адвоката я много слышал, Толя. И не дай бог нам на узкой дорожке с ним повстречаться. Ну, ладно, на время ты меня успокоил. Все, пока.

Геннадий Яковлевич раскрыл папку и мельком просмотрел протокол обыска. Его тонкие губы раздвинулись в непроизвольной улыбке. Улыбка была неприятная, скорее похожая на ухмылку, такое выражение появляется у человека, которому доставляет удовольствие видеть страдания других.

Он накинул китель и, захватив папку с документами, направился в сто седьмой кабинет, где обычно проводились допросы задержанных.

Вид у Соловьева был еще хуже, чем при посадке в полицейский автобус. Бледный, со взъерошенными волосами и трясущимися руками, он напоминал параноика.

– Да уж, Аркадий… – Дрозд заглянул в документы, – Алексеевич. Вид у вас неважнецкий. А дела и того хуже, буду с вами предельно откровенен.

– Я… Пожалуйста, мне нужны лекарства… – задыхаясь, проговорил банкир. Он принялся судорожно расстегивать пуговицы на рубашке, но движения его были неловки, и он, отчаявшись, попросту рванул и без того разорванный воротник. Пуговицы россыпью полетели на пол.

– Вам плохо? – с деланым участием спросил Дрозд.

– Я диабетик… Мне нужен инсулин…

– Сейчас мы с вами немного побеседуем, а потом я к вам приглашу врача. А вы напишете, какие лекарства и в каком количестве вам нужны. Я передам эту информацию вашей супруге.

– Мне нужен… адвокат, – сглотнул Аркадий Алексеевич, словно у него в горле был комок.

При слове «адвокат» Дрозд поморщился, как будто испытывал сильнейшую зубную боль.

– Полно вам, Аркадий Алексеевич. У нас сейчас с вами простая беседа, приватная, скажем так.

– Что вам нужно?! Я совершенно… совершенно ничего не понимаю! – выкрикнул Соловьев.

– Пожалуйста, – следователь будто ждал этой эмоциональной фразы. – Начнем по порядку?

Он открыл папку, которую принес ему Коренко, и принялся зачитывать вслух причины задержания Соловьева. По мере того как Дрозд читал, и без того бледное лицо Аркадия Алексеевича стало белее простыни.

– Это… клевета! И вы за это ответите!

– Разумеется, – холодно сказал Дрозд. – Я только хотел вам напомнить про одну очень полезную для вас вещь.

– Ка… какую? – прошептал Соловьев, уже потерявший способность что-либо соображать.

– Чистосердечное признание.

– Нет. Нет, нет и нет. Я хочу адвоката, – уперся Аркадий Алексеевич.

– Ладно. Начнем с конца. Откуда у вас пистолет? – спросил Дрозд.

– Я никогда… у меня… это вы мне его подбросили! – вдруг завизжал Соловьев, уже не в силах себя сдерживать.

– Странно. Понятые были рядом, и они наверняка бы заметили, если бы кто-то из оперативников что-то вам подбросил в ваш, замечу, Аркадий Алексеевич, сейф.