Кажется, впервые в своей жизни он не хотел, чтобы его боялись. Страх и уважение, которые Тадеуш внушал многим, с гордостью отмечал сам отец. Нравилось это и молодому мужчине. Нравилось, что люди считаются с ним. Нравилось, что отец прислушивается к его мнению. Нравилось, что ему подчиняются, его боятся.

Но он не хотел, чтобы она ненавидела, не хотел, чтобы терпела его. И с каких пор Тадеуша Моора стали волновать чувства других людей? Вернее, только одного человека. И этот маленький, хрупкий человек неожиданно выскочил из его мыслей прямо на сцену фестиваля.

Тадеуш лишь слегка заинтересовался названием следующего номера. Даже при том, что последние двадцать минут мужчина недовольно созерцал темно-зеленую тонкую листву, он все равно всё прекрасно слышал.

«Винная песня». Если выступающие собрались просто спеть её, то могли бы и не приходить сюда. Весь город наизусть знал слова и аккорды этой веселой мелодии, которая практический каждый вечер звучала во всех местных пивных.

Насколько Тадеуш помнил, сюжет в ней был мифологический и незамысловатый. Однажды два сына бога виноградников Равн-Вина, осматривая владения отца, увидели прекрасную девушку-крестьянку. Она собирала виноград и напевала веселую песенку о солнце. Конечно же, братья влюбились в неё сразу же, поэтому в первом куплете от лица старшего из них поется, как он предлагал юной крестьянке прелестные наряды и преследовал её повсюду. Второй куплет, уже со слов младшего брата, рассказывает, как тот одаривал девушку драгоценными камнями и постоянно следил за ней. В одном и том же припеве два раза речь идет о неприступности героини, о её хитрости и смекалке, с которыми она «отшивала» нерадивых поклонников. Третий куплет – братья узнают о соперничестве друг друга и идут к отцу, чтобы тот рассудил их. Мудрый Равн-Вин поет в последнем, самом быстром припеве о том, что они сейчас «изловят шуструю крестьянку». Пока его слуги и сыновья пытаются это сделать, он сам умыкает девушку. Она становится его возлюбленной и на том, собственно, вся песня заканчивается.

Забавная, звонкая мелодия, которую исполняли, преимущественно, на нескольких бузуках, перед зрителями приобретала материальные очертания. Мужчины не только пели её сами под умелый аккомпанемент, но и разыгрывали целое представление на эту веселую тему. Но даже не слаженность движений привела Тадеуша в изумление. Он не мог оторвать глаз от тонкой фигуры, которая кружилась и прыгала точно в такт мелодичных ритмов, мастерски исполняя все движения этого яркого танца.

Адалина выглядела как самая настоящая крестьянская девушка из позапрошлого века. Волосы её толстой косой были обвиты вокруг головы, а на лице очень ярко пестрели румяна. Она вертелась, развивая подол бурой длинной юбки, красиво сплетала руки и выгибала торс, окутанный белой рубахой простого покроя.

Уже после второго припева, когда все зрители стали хором подпевать, а Адалина кружилась с высоким светловолосым парнем, Тадеуш подумал, что такую её сторону он не видел. И не увидел бы никогда.

В конце песни танцевали уже не только на сцене, но и перед ней. Вот появился трон божества – стул, украшенный зеленой тканью и золотыми виноградными листьями, – и на него воссел Равн-Вин (подтянутый, рослый старик, который в свои годы выплясывал не хуже молодых). Затем наступил момент, когда танцующие запели хором финальный припев и хороводом окружили девушку-крестьянку. Из-за круговерти, которая убыстрялась вместе с музыкой, на десяток секунд Адалина совершенно пропала из виду. Но в тот самый момент, когда прозвенела последняя струна бузуки, а крестьянка должна была оказаться в руках у бога виноградников, все танцующие упали на пятые точки с самыми удивленными лицами на свете. Такой комедии ещё не видел никто: на троне Равн-Вина, закинув ноги на один подлокотник и уперев локоть левой руки о второй, вальяжно расположилась юная крестьянка. Она вертела в свободной руке позолоченную корону из лозы и изумрудных виноградин, а одежда её горела винно-красным цветом. Рубаха стала точеным топом, бретели которого охватывали предплечья, а юбка приобрела длинный разрез.

Толпа кричала и хлопала настолько восторженно, что все вокруг гудело, даже тряслось. Они восхваляли блестящее исполнение и шутили над глупым божеством, которое, в итоге, остался ни с чем, лежа у ног прекрасной светловолосой крестьянки.

Вглядываясь в её надменные черты лица, самодовольные губы и наглые глаза, Тадеуш поймал себя на мысли, что действительно ничего не знает об этой девушке. Только те сухие данные, которые были напечатаны в отчете. Но черные буквы не сказали о том, как она может красиво танцевать, удивительно улыбаться и умело вживаться в роль победителя.

***

Запыхавшаяся, раскрасневшаяся Элин, едва оказавшись за кулисами, свалилась на руки Ринко. Позади все ещё продолжала громыхать толпа, но девушка была оглушена настолько, что почти ничего не воспринимала.

– Элин, ты умница, ты такая молодец! – рассыпала похвалы подруга.
– Мы точно победим!

– Но после нас ведь ещё выступают, - все ещё пытаясь отдышаться, возразила девушка.

– Это все фигня, ты только посмотри, кто в жюри! Он от тебя глаз не мог оторвать, пока ты выплясывала!

Адалина потянулась за подругой и немного выглянула из-за плотной белоснежной ткани кулис. Сердце её, которое, казалось, участвовало в диких скачках, мгновенно свалилось в яму желудка. За судейским столом она увидела Тадеуша Моора. Он оживленно беседовал с двумя другими членами жюри и не обращал внимания на сцену, где ведущий пытался успокоить зрителей.

– Но что он там делает?
– прошептала девушка.

– Присуждает победу твоим сексуальным телодвижениям, детка! – Ринко смеялась негромко, но с такими хитрыми интонациями, что Элин стало неловко.

– С каких пор элементы сиртаки сексуальные? С ума сойти!

– Только не сейчас, нам ещё за призом выходить!

Уверенности в голосе рыжеволосой девушки было столько, что хватило бы на целую роту солдат, идущих в последний бой. Но Элин это не убедило.

***

Толпа схлынула стройной волной, чтобы отправиться к водному каналу. Оттуда открывался великолепный обзор на огромное звездное небо, в котором вскоре должен был яркими фейерверками загореться праздничный салют. До него младшему Моору не было никакого дела, даже в детстве он не особо понимал, что же так зачаровывает людей в этих громких разноцветных огнях.