Смерть Батарил, носителя агимортуса Ареса, сломала бы Печать, выпустив на Землю Войну.

Неустанно преследуемая Ресефом и демонами, желавшими начала Апокалипсиса, Батарил предпочла бесследно исчезнуть, и теперь Арес, к несчастью, не мог её защитить.

С другой стороны, даже если бы Арес нашел ее, то смог бы защитить лишь отчасти из-за забавного дополнения к его проклятию, которое ослабляло его, когда он находился в непосредственной близости от носителя агимортуса.

Бой перед ним, наконец, стал утихать, а электрическое напряжение, державшее Всадника в заложниках, ослабло, сменившись обычным оцепенением. Женщин и детей перебили; немногих коз, переживших эту бойню, зарезали на мясо, и, черт побери, это была обычная для этого континента картина.

Скрипнули кожаные доспехи — Арес сжал в кулаке кулон, закрыл глаза и сосредоточился. Он должен был ощутить сквозь Печать далекий гул, некую подсказку о местонахождении Батарил.

Ничего. Каким-то образом она маскировала свою энергию.

Горячий ветер донес с выжженной земли отвратительный запах крови и внутренностей, взъерошил черную гриву Битвы. Арес уверенно похлопал коня по рыжевато-бурой шее.

— Всё закончилось, мальчик.

Битва ударил копытом. Люди не видели их, пока Арес оставался внутри Хота — это заклинание позволяло перемещаться по человеческому миру невидимым, но недостаток его состоял в том, что передвигавшийся словно становился призраком и не мог ни до чего дотронуться. Раньше Ресеф обожал сбрасывать Хот, внезапно появляясь среди людей и пугая их до смерти. В отличие от Ареса, присутствие Ресефа не влияло на людей. Исключение составляли женщины. Ресеф определенно умел с ними обращаться.

Арес больше не смотрел на ужасные следы боя. Вместо этого он призвал Хэррогейт, и Битва прыгнул в портал, перенеся их в Гренландию, ко входу в цитадель Танатоса. Древний замок, защищенный магией стихий, делавшей его невидимым для человеческого глаза, возвышался над скалистым пустынным пейзажем, точно выброшенный на сушу кит.

Спешившись, Арес ступил на крепкий лед.

— Ко мне.

Конь вернулся на руку Ареса, и Всадник направился в богато украшенное поместье, отмахиваясь от кланявшихся и шаркавших ножкой вампиров, служивших Танатосу веками. Арес нашел брата в спортзале — тот изо всех сил колошматил боксерскую грушу. Танатос был одет по-домашнему: черные тренировочные штаны, обнаженный торс, рыжеватые волосы до плеч повязаны черной банданой. При каждом ударе на темной загорелой коже плясали татуировки: от потрескавшихся окровавленных костей на кистях рук и всевозможного оружия на предплечьях до картин, посвященных смерти и разрушению, на спине и груди.

— Тан, мне нужна твоя помощь. Где Лимос? — Арес нахмурился, глядя на темное пятно на полу позади брата. — А это что?

— Суккуб. — Танатос вытер пот со лба тыльной стороной ладони. — Ресеф отправил ещё одну меня соблазнить.

— Он больше не Ресеф. — Голос Ареса раскатился в холодном воздухе, точно сорвавшаяся лавина. — Называй его тем, кем он является.

Легче сказать, чем сделать — Арес и сам еще не привык к этому.

Бледно-желтые глаза Танатоса взглянули прямо в почти черные глаза брата:

— Никогда. Мы можем его вернуть.

— Печати невозможно восстановить.

— Мы найдем способ. — Танатос сказал это твердым, не терпящим возражений тоном. Он всегда был бескомпромиссным, как смерть, которой, по сути, и являлся.

— Нам придется его убить.

Вокруг Танатоса закружились тени, ускоряя движение в такт его нараставшему возбуждению. Из всех четверых Танатос всегда был самым несдержанным. Да и кто бы не стал таким за тысячи лет воздержания? Потому он и жил в глуши — в мире людей вспышка его гнева могла бы убить всех живых существ на много миль вокруг.

— Ты разве не помнишь, как Ресеф вечно разъезжал по миру в поисках самых сладких яблок для наших коней? Как он никогда не приходил без подарка? Как, стоило кому-то из слуг заболеть или пораниться, он искал лекарства и помогал им встать на ноги?

Разумеется, Арес помнил. С женщинами Ресеф мог вести себя как самый легкомысленный донжуан, но с теми, кого считал членами семьи, он был заботлив и внимателен. Он беспокоился даже о двоих Наблюдателях, когда те не появлялись несколько месяцев подряд. Ривер, ангел, представлявший Небеса, и Хавистер, падший ангел, представлявшая Шеул, едва ли нуждались в заботе Ресефа, однако тот всегда облегченно вздыхал, увидев их.

Это продолжалось с тех пор, как их первый Наблюдатель в Шеуле решился на большее, нежели просто «наблюдать» за Всадниками. Потрошитель мучился несколько месяцев, и смерть его вполне соответствовала его имени. Он без разрешения выдал тайну о материале, использованном при создании агимортуса Лимос.

— Все это не имеет ничего общего с тем, что происходит сейчас, — возразил Арес.

— Мы не станем убивать его.

Спорить было бессмысленно. Они не располагали всем необходимым для того, чтобы покончить с братом, но Тан никогда бы и пальцем не шевельнул, чтобы что-то раздобыть. У Ареса до сих пор побаливала челюсть после того, как они это обсуждали. Сам он, конечно, тоже не горел желанием убивать Ресефа, но и допустить, чтобы тот добился начала Армагеддона, не мог.