– Анастасия, я не поняла слово, которое ты произнесла, но ты попросила проследить за его поступлением, я и проследила, документы поданы в вуз, в который он желал поступить, а в какой ты хотела его определить, ты до моего сведения не довела.

– Ефросинья Станиславовна, ведь он получил от нас чёткие инструкции.

– А ты на меня голос не поднимай, это твой сын, с ним сама и разбирайся.

Обе женщины впились взглядами друг в друга - Фрося не видела свою невестку почитай со дня их свадьбы с Андреем. Она, не то, что постарела, но как-то увяла, хотя по-прежнему была худенькой, с гладким лицом, но глаза потухли и тонкие губы капризно опустились к низу, делая лицо злым и неприятным.

– Простите, Вы, не стоите того, чтобы я на Вас тратила свои нервы и время. В какой-то момент подумала, что возьмёте на себя то, что сами не додали внуку, да и за папашу его попробуете реабилитироваться, ведь он за последние пять лет полностью отдалился от своего сына, по которому до того слёзы крокодильи проливал.

– Ты всё сказала? А, если всё, то можешь собирать манатки и катиться из моей хаты, а оправдываться мне перед тобой не в чем. У меня душа болит о пропавшем моём сыночке, а свои проблемы, будь добра, решай сама, парень, слава богу, жив и здоров, а куда ему поступать и кем стать не мне решать, а ему самому.

– Ах, самому... Ничего не скажешь, хорошая бабушка, своих детей, небось, всех по высоким местам распихала, а моему единственному сыну роль музыкантика в ресторане определила.

Фрося стиснула губы и прошептала:

– Уйди Анастасия, мне не хочется спорить с тобой и что-то доказывать, повторяю, мне есть без тебя, о чём и о ком думать.

– Вы, как были базарной бабой, ею и остались, а вместо того, чтобы думать о будущем своего внука, пытаетесь меня разжалобить своими страданиями о давно погибшем бестолковом сыне, который сам искал на свою голову приключений и нашёл гибель...

Фрося не успела ответить на последние злые беспощадные слова бывшей невестки, в зал ворвался Алесь.

– Мама, как ты смеешь такое говорить, мне за тебя стыдно, я уже собрал свою сумку и чемодан, можем отправляться на вокзал.

Он подошёл к Фросе и крепко её обнял.

– Прости бабуля, я рад, что по-настоящему познакомился с тобой, ты натуральная, а они все там в Питере гнилые, я к тебе ещё приеду.

Алесь ухватил мать за руку и повёл в прихожую. Фрося их не провожала, а только вздрогнула, когда за ними хлопнула входная дверь. Виски сдавила жуткая боль, сердце суматошно колотилось в груди, она зашла на кухню и напилась холодной воды. Затем, заглянула в комнату, где ещё несколько минут назад находился Алесь - в глаза сразу бросилась новая гитара, лежащая на тахте, так и не расчехлённая, а на столе, раскрытая книга с какими-то непонятными значками, по всей видимости, та, о которой говорила Настя. Вот и всё, как стремительно появился в её жизни Алесь, так и исчез, а парень, похоже, хороший, ведь за несколько дней проведённых вместе они уже слегка притёрлись друг к другу. Через два дня, как и обещала, она заехала в кооператив к Карпеке. Тот сидел над лапой, на которую было натянуто голенище будущего сапога и приторачивал к нему подошву с изящным каблуком.

– А, Фрося, присаживайся, сейчас две минуточки и буду свободен.

Она присела на стул, стоящий напротив и осмотрела убогое помещение и его хозяина. Валера явно сдавал, похудел, щёки ввалились, некогда шикарная тёмно-русая шевелюра густо покрылась сединой, понуро опущенные плечи ежеминутно вздрагивали в нервном тике, это уже был не тот блестящий заведующий сапожной мастерской, который ногами открывал любые двери.

– Что Фросенька, так внимательно изучаешь мою наружность, похеровел?

– Сам знаешь, зачем тебе мои комментарии.

– Так и в твоём облике не видно особого блеска... рассказывай пикантные подробности, на кой хрен тебе сдались те музыкальные инструменты, любопытно всё же.

– Ах, Валерочка, а уже не нужны.

И она поведала ему короткую историю, появления внука, про не лёгкую притирку с ним, а затем, как в её дом ворвалась бывшая невестка и со скандалом увезла своего взрослого парнишку обратно в Питер.

– Фросенька, в таких случаях говорят, "баба с возу, коню легче", но что-то мне подсказывает, что ты глубоко переживаешь о случившемся, похоже, парнишка запал в твою душу.

– Запал Валера, запал, но ещё думаю, что он нужен был мне, как глоток свежего воздуха, чтобы отвлечь от постоянных тяжёлых мыслей о Сёмке.

– Фросенька, а тебе не кажется, что уже пора чем-нибудь заняться, сколько можно жить, жалея себя, постоянно царапая рану, её этим не излечишь.

– Валерочка, Валерочка, я эту рану не царапаю, она меня царапает, а точнее, рвёт душу на куски. Ты говоришь, что мне надо чем-то заняться, так я и сама знаю, что надо, но ни к чему душа не лежит. Вот, на днях была на толкучке, что-то по мелочам продала из старых запасов, купила, не пригодившуюся гитару, но нет больше в душе подъёма и, если честно, в новой жизни я, как и ты, не могу найти своего места, наверное, наше время прошло, сегодня совсем другие подходы и размахи.

– Зря ты Фросенька, ставишь на себе крест, тебе бы лёгкий толчок и многих бы ещё за пояс запихнула, а вот мне хана.