Шрифт:
«Надо же, какой ты сильный, – сказала Лена, когда Рома, причалив к другому берегу, снял её с носовой банки и поставил рядом с собой. – Если что, сможешь меня защитить?» Рома кивнул, надувшись от гордости, и потом долго удивлялся: как его самого не побил кто-нибудь из старших ребят, её ровесников?
До конца смены они почти не расставались. Забредали вдвоём в самые дальние уголки леса, купались, рассказывали о себе. Рома, подняв Лену на руки, кружил её, пока она не говорила, смеясь: «Хватит!». Тогда он впервые в жизни поцеловался и сперва не понял, что в этом особенного, – но, увидев, как закрылись глаза Лены и участилось её дыхание, понял, что сделать ей приятно – это и есть самое главное.
Рома уже год танцевал, но показывать умение стеснялся: не было никакого умения, ритм он чувствовал средне, движения запоминал немногим лучше. Лена занималась в театральной студии, хотела стать актрисой, и уж она-то не боялась очень серьёзно, с выражением читать наизусть монологи и стихи. Раньше, если кто-то при нём даже бубнящей скороговоркой читал стихи, Роме становилось неловко, хотелось поскорее уйти, – но Лену он был готов слушать и слушать. Она просила: «Повтори. Только змеи сбрасывают кожу, чтоб душа старела и росла. Мы, увы, со змеями несхожи, мы меняем души, не тела…» Рома повторил две строки, смутился, покраснел и решил, что актёром никогда не станет.
Вернувшись домой, он звонил Лене. Она говорила, что рада, но голос звучал суше, чем в те августовские дни. Наверное, виноват был телефон… Они договорились встретиться, погулять в Парке Победы, но когда Рома подходил к метро, Лена прислала эсэмэску: «Извини, не могу прийти, давай в другой раз». Причину так и не объяснила. А потом многодетная Ромина семья переехала из коммуналки в отдельную, просторную квартиру. Энергичная мама уже три года хлопотала о ней, писала письма, ходила на приёмы и так понравилась одному депутату Законодательного собрания, что он пригласил её в помощники. В новой квартире была громадная кухня, четыре большие комнаты, а в прихожей Илья играл в футбол, обводя поставленные в ряд ботинки. Довольней всех были сёстры: они давно хотели купить щенка, даже знали, у кого, – и очень скоро принесли домой пушистую крошку Альму.
Когда Рома, уже в конце октября, звонил Лене в последний раз, она сказала: «Извини. Мне было очень хорошо… но, кажется, у нас ничего серьёзного не получится. Слишком рано. А просто дружить с тобой я не могу, и ты, наверное, тоже». Он расстроился, передал эти слова Марине. «Увижу – прибью артистку долбаную! – обещала сестра, ударив кулаком по столу, и в ответ громко залаяла Альма. – А ты не ной, – продолжала Марина, – другую найдёшь, нормальную. Идём лучше гулять со зверем».
Рома сильнее налёг на танцы, месяц ездил в прежнюю студию, но теперь она была далеко, и тренер надоел – парень двадцати лет с вечно блестящими чёрными волосами; он мог половину занятия крутиться перед зеркалом, забыв об учениках. «Артур Василенко, что ли? – услышав о нём, спросила Ксения. – Как догадалась? Да видела на конкурсах миллион раз. Странный он какой-то». Из интернета Рома узнал, что ближе всех к его дому находится клуб «Фонтан», позвонил, пришёл. Ему очень понравились Владимир Викторович с Алиной Александровной; он увидел, как много и вдумчиво тренируются ребята, и сам потянулся за ними. Быть последним он не любил. На девочек из клуба Ромин магнетизм не действовал, а в новой школе всё было по-старому: знакомства, телефонные сюрпризы.
«Алло, привет. Хочешь узнать, кто звонит? Нет, ты мне не говорил номер, я случайно узнала. Так хочешь или боишься?…» Рома не боялся, он не мог забыть Лену: мягкие губы, такую близкую грудь, к которой он прикасался через майку, но завернуть её выше так и не посмел. И ещё – как в последний лагерный вечер Лена сама расстегнула джинсы и повела под них его ладонь, но тут же передумала. «Нет, давай в другой раз, – вздрогнув, прошептала она, – я ещё не готова…» И как от неё отделаться?
Вчера он почувствовал, как её образ, живой и объёмный, раскололся на цветные диски: на одном глаза, на другом голос, на третьем – всё то, что Рома сам придумал, – и, размахнувшись, он веером запустил их с балкона. Они закружились и не упали, а блестящими точками растаяли вдалеке. Если бы только Ксения поглядела на него так, как Лена год назад! Или как эти девушки, присылавшие записки.
А вдруг?…
– Ты придёшь к нам в гости? – спросил он ещё раз. – Тебе понравится, точно говорю.
– Посмотрим, посмотрим, – улыбнулась она. – Вообще, ты меня заинтриговал…
5
Ксения отметила для себя другую черту Ромы – неукротимый дух противоречия. Как только он почувствовал себя с ней на короткой ноге, тут же стал возражать в ответ на любые слова.
– Смотри, сколько толокнянки, – кивнула Ксения на горку, всю сверкавшую серебристо-зелёными листьями. – Почему я раньше не замечала?… Надо бабушке немного собрать, чтобы она в аптеке не покупала.
– Это брусника, – ответил Рома.
– Да нет же. Смотри, какая форма: медвежьи уши.
– Нет, брусника, – упрямо повторил он.
Что тут скажешь? Ксения отыскала красную, приплюснутую с полюсов ягоду, дала попробовать. Рома раскусил, сморщился и выплюнул, но взглядом сказал:
«всё равно не верю». А до тренировки оставалось пятнадцать минут, и они поспешили в корпус. Ксения опасалась: хватит ли у неё с непривычки сил? Хватило, пускай даже танцевать ей пришлось в паре с Егором, от которого пахло застарелым куревом и потом. Только иногда она присаживалась на скамейку, и тут же с вопросом подскакивал Рома.
Учили медленный фокстрот.
– Начинаем длинную сторону: перо в направлении ДЦ, – сказал Владимир Викторович.
– Что такое ДЦ? – спросил её Рома.
– Диагональ к центру.
– Точно диагональ? Ты уверена?
– Зачем тогда спрашивать, если не веришь?
– Ну, ладно, что ты сразу обижаешься…
– Даже и не думала обижаться.
Для того чтобы обижаться, Ксения слишком устала. Придя в номер после обеда, она рухнула на кровать и проспала почти до самой дискотеки.