И когда меня спрашивают, как так вышло, что Фазиль Хуссейнов смог построить свое государство между Россией и Турцией, — я отвечаю: вышло так потому, что Фазиль Хуссейнов такой человек, который вернулся за беженцами и не дал их расстрелять.

Ну а потом уж нам ничего не оставалось, кроме как отступать через долину Ахты. Дороги перекрыли турецкие патрули, в небе барражировали турецкие вертолеты, а мы прижимались к земле и молились, чтобы нас не заметили.

Долиной Ахты мы дошли до российской границы, и тут москали сказали, что нас не пропустят. То есть, нас, врачей без границ, они, конечно, пустят, и через сутки переговоров они согласились пустить беженцев тоже. Но Фазиля с его отрядом — нет.

Что Россия потихоньку подкармливала Фазиля — это был секрет Полишинеля, но одно дело подкармливать его потихоньку, и совсем другое — поддержать в открытую.

По-хорошему, нам следовало переходить на российскую сторону и возвращаться по домам. Но Эдик сказал:

— Там раненые. Я не могу уйти и бросить их.

В самом деле, у Фазиля не было медика. И было несколько тяжелых раненых.

— Вы с ума сошли, доктор Лаврентьев! — сказал доктор Мур. И еще много чего он сказал, и все эти слова, от первого до последнего, были справедливы, потому что раздербанить галстук старшего хирурга на шелковые нитки — это одно дело, а присоединиться к даргинским боевикам добровольно — это совсем, совсем другое.

«Врачи без границ» нейтральны. Они никогда не принимают ничью сторону. Это базовый принцип. Нерушимый.

— Я все понимаю, Крис, — сказал Эдик. — Поэтому я сейчас пишу заявление об уходе из организации. Передайте его в центр.

Он сел и начал писать заявление. Прервавшись на полуслове, поднял голову и сказал:

— Мне нужен будет анестезиолог.

— Ты долбоеб, — сказала я. — Ты понимаешь, что ты делаешь? На свете полно красивых мужиков, чего ты залип на этого Фазиля с такой силой?

— Я собираюсь закончить эту войну, — сказал он.

Тут я слегка охренела.

Война здесь тянулась уже тридцать лет, если считать с первой чеченской. Десятки больших и малых наций, сотни кланов, тысячи развесистых семей с взаимно пересекающимися интересами. Богатые традиции бандитизма и партизанщины. Нефть и кровь.

Даргинцы — один из маленьких, но гордых народов, которых на Кавказе под сотню. Язык их в родстве с чеченским и ингушским, примерно как русский с белорусским — иностранное ухо и не отличит, когда говорит даргинец, а когда чеченец. Я не отличаю. Но при всей языковой близости они что чеченцев, что ингушей недолюбливают, и это взаимно. Кто там вообще друг друга долюбливает, хотела бы я знать. При этом даргинцы считаются относительно миролюбивым народом (опять же, все в мире относительно). На замирение с русскими во время ермоловских кампаний они пошли одни из первых, во время чеченской заварухи, что первой, что второй, сидели тихо. Возможно, дело тут было в том, что административные границы России и Азербайджана как раз рассекают исконные места расселения даргинцев, так что примерно треть их живет в России, а треть — в Азербайджане.

Но когда Азербайджан стало сильно кренить в сторону то ли союза, то ли аншлюса с Турцией, российские спецслужбы решили, что хорошо бы заиметь этакий буфер между собой и НАТО, наподобие Южной Осетии, и замутили Республику Северная Авария — Дарго. Что авария, то авария.

Спецслужбисты — люди с особенной логикой. Они, например, считают, что если ты где-то мутишь маленькую, но гордую республику, то президентом в ней нужно посадить непременно какого-нибудь мудака, на котором пробы негде ставить. С тем расчетом, чтобы он воровал, грабил и греб под себя, а его бы за это ненавидели, и опираться ему было бы не на что, кроме дружеских штыков. Ну и желательно чтоб был из своих, из спецслужбистов — дополнительная гарантия лояльности. Сказано — сделано: нашли такого себе полковника ФСБ Ильдара Мирзоева, всенародно выбрали, три года он поцарствовал — там бизнес у человека отнял, тут убийцу и насильника под свое крылышко взял и от суда спас, еще где-то землю у кого-то отжал, — и одним прекрасным летним утром нашли его аккуратно застреленным через окно в собственной спальне.

Дальше начались выборы, и итогами этих выборов даргинцы почему-то оказались резко недовольны. Меня тогда еще не было в Дарго, и я не сумела потом разобраться в тамошних хитросплетениях, но вроде бы два кандидата приходились друг другу кровниками, а третий был совершенно явный «попка», руководитель одного известного на весь бывший Союз ансамбля песни и пляски. И в день выборов оба кандидата тщательно следили друг за другом, а под это дело руководитель ансамбля возьми и выиграй. В считанные дни в республике началась стрельба, а законно избранный президент улетел оттуда первым же чартерным самолетом.

Фазиля тогда в Дарго тоже не было. Он вообще жил в Азербайджане и имел азербайджанское гражданство. Но у него в этой заварухе убили брата. Причем как-то по-особенному подло убили: похитили и, судя по всему, пытали несколько дней, а потом расстреляли и представили террористом.

Фазиль нашел того, кто это сделал, и убил его. А поскольку тот был федеральным чиновником, уже самого Фазиля через это объявили террористом.

Фазиль чихать на это хотел, он вернулся в Азербайджан. Но тут в Азербайджан пришли турки.

Так исторически сложилось, что в позапрошлом и прошлом веках турки повели себя с даргинцами нехорошо. Потому-то даргинцы и замирились с русскими сразу же, что турки с ними нехорошо себя вели. Ну а по второму разу, во время первой мировой, турки повели себя нехорошо уже по старой памяти — как бы в наказание за то, что даргинцы первыми и добровольно встали на сторону России.

Но даргинцы восстали не поэтому. Хотя на Кавказе долгая память, но обиды столетней давности — как засохшая коровья лепешка. Чтоб она завоняла по-новой, ее нужно долго поливать.