Свет включили в шесть утра. Ричер услышал в коридоре, как охранник отпирает одну за другой калитки. В конце концов он появился и у двери Ричера. Это был обычный мужчина лет тридцати. Он сказал:

— Завтракать.

Завтрак проходил в большой невысокой комнате, где пахло едой и дезинфицирующим средством. Ричер встал в очередь, впереди стояло примерно двенадцать парней. Парня в черной футболке среди них не было. Всё еще в Бангоре, решил Ричер, в офисе Управления по борьбе с наркотиками штата. Может заговорил, а может и нет. Ричер подошел к стойке обслуживания, набрал ложку ярко-желтого месива, которое, возможно, являлось омлетом, и положил на кусочек того, что могло быть белым хлебом, взяв меламиновую кружку, наполовину заполненную тем, что могло быть кофе. Или водой, оставшейся от мытья посуды с предыдущей ночи. Он сел на скамейку за пустой стол и начал есть. Заключенные вокруг него представляли из себя смешанную группу, большинство выглядело странными и хитрыми. Задней частью мозга Ричер провёл автоматическую оценку степени угрозы и решил, что ему не о чем волноваться, если только кариес не заразен.

Когда закончился завтрак, всех вывели на час на обязательную утреннюю прогулку. Помещение, отведённое для содержания задержанных, было намного меньше, чем, собственно, тюрьма, поэтому у него был, соответственно, меньший двор, размером с баскетбольную площадку, отделенный от остального населения высоким проволочным забором. В заборе были ворота, закрытые на засов, но без замка. Охранник, который привёл их, занял место перед забором. В небе над ним занимался бледный весенний рассвет.

Большая часть двора была заполнена мужчинами в комбинезонах другого цвета. Их были сотни, и все прогуливались группами. Некоторые из них выглядели, как полные отморозки. Один из них был огромный парень около шести футов и семи дюймов и трехсот фунтов. Что-то вроде карикатуры на старого дровосека из Мэна. Ему не хватало только клетчатой шерстяной рубашки и двустороннего топора. Он был крупнее, чем Ричер, что, согласно статистике, случалось нечасто. Стоя в двадцати футах от него, он смотрел сквозь сетку, смотрел на Ричера. Ричер ответил взглядом. Глаза в глаза. Парень подошел ближе. Ричер продолжал смотреть. Опасное поведение, согласно тюремному этикету. Но отвести взгляд в сторону означало бы встать на скользкий путь. Прогнуться. Лучше с самого начала обозначить своё положение в стае, стоя в полный рост. Это человеческая природа, и Ричер знал, как всё это работает.

Верзила подошел вплотную к забору и спросил:

— Куда смотришь?

Стандартное начало, старое, как сама земля. Предполагается, что Ричер испугается и ничего не ответит. Тогда парень скажет: — Чего молчишь?

После чего всё пойдёт от плохого к очень плохому. Лучше всего этого избежать.

Поэтому Ричер сказал:

— Да вот, смотрю на тебя, придурок.

— Как ты меня назвал?

— Придурок.

— Ты труп.

— Пока нет, — сказал Ричер. — Недавно проверялся.

Именно в этот момент в дальнем углу большого двора поднялся большой шум. Ричер понял, что всё было точно рассчитано. Шёпот и сигналы пересекли весь двор по диагонали, от человека к человеку. Послышался далёкий крик, вопли и шум драки. Лучи прожекторов вспыхнули на вышках и качнулись в направлении шума. Захрипело радио, и все сорвались с места, включая охранников. В том числе и охранник у ворот небольшого двора. Он скользнул в ворота и побежал в толпу.

В тот же момент верзила двинулся в обратном направлении. Через ворота, оставшиеся без охраны, в маленький дворик. Прямо к Ричеру. Неэстетичное зрелище. Черные шлёпанцы для душа без носков и оранжевый комбинезон, растянутый выпуклыми мышцами.

Потом стало еще хуже.

Парень тряхнул рукой, как хлыстом, и в руке появилось оружие. Из рукава. Тюремная заточка, полностью из пластика. Скорее всего, ручка зубной щетки, заточенная на камне, где-то шести дюймов в длину. Как стилет. Треть его длины была обернута пластырем, для удобства захвата. Нехорошо.

Ричер сбросил шлёпанцы.

Парень сделал то же самое.

Ричер сказал:

— Всю свою жизнь я придерживался правила. Ты наставляешь на меня нож, я ломаю тебе обе руки.

Верзила ничего не ответил.

Ричер сказал:

— Боюсь, это правило нельзя менять. Я не могу сделать исключение только потому, что ты дебил.

Парень подошел ближе.

Все во дворе отступили. Ричер услышал, как звякнула сетка, когда к ней прижались. Он слышал, что драка всё еще продолжается. Подстроено, поэтому делается не от души и не может длиться вечно. Прожекторы скоро развернут, охрана перегруппируется и вернётся. Оставалось только ждать.

Но это не его метод.

— Даю последний шанс, — сказал он. — Бросай оружие, и ложись на землю, или я сделаю тебе действительно больно.

Он использовал свой голос военного полицейского, отточенный за много лет до ощущения холода и страха, излучающий неосознанную психологическую угрозу, которой он владел еще в детстве, сражаясь на задворках по всему миру. Он увидел какую-то тень, мелькнувшую в глазах большого парня. Но ничего больше. Не сработало. Придется драться.

Что ему вдруг очень понравилось.

Потому что теперь он знал.

Десять минут. Вы видите то, что видите.

Ему никогда не нравились ножи.

Он сказал:

— Ну, давай, жирный. Покажи мне, что ты умеешь.

Парень шагнул, разворачиваясь и отслеживая движения Ричера заточкой. Ричер сделал финт влево, и заточка дернулась в этом направлении, но Ричер качнулся вправо по той же траектории и направил свою левую руку изнутри на запястье парня. Он слегка промахнулся и ухватил руку, что было похоже по ощущениям на то, что он поймал мяч для софтбола, потянул её, еще больше разворачивая парня, и ударил тройным джебом справа его в лицо, бэнг-бэнг-бэнг, готово. Всё это время он сжимал правую руку парня так сильно, как мог — заточка всё же. Парень отступил назад, и пот на ладони Ричера помог ему выскользнуть, но у Ричера осталась в руке его заточка, всё получилось хорошо, потому что это было колющее, а не режущее оружие, острое только на конце, и оно было из пластика. Поэтому Ричер надавил большим пальцем туда, где заканчивался пластырь, и раздался слабый щелчок, как при повороте ручки двери.