Не успел я договорить, как дверь сауны раскрылась, вошли Елкин с Тридцать Пятым и утащили бездыханного Бориса.

– Вот видишь, – сказал я бессильно опустившемуся на пол бледному Коле. – Один из нас уже отбыл в мир иной. Сейчас ему Смоктуновский напоет свои райские песни, а Инка борща наваристого нальет с сахарной косточкой... Счастливчик...

Но Коля меня не слышал. Судя по всему, у него был инфаркт. Я бросился к нему (мне тогда показалось, что я бросился, на самом деле я приблизился к нему чуть быстрее ленивца), приложил ухо к сердцу – оно билось едва слышно.

Я выматерился, встал и начал колотить в дверь. Минут через пять она неожиданно раскрылась и я чуть было не выпал наружу. Не обращая на меня внимания, в сауну вошли Смоктуновский и Ваня Елкин. Смоктуновский опустился на колени, взял правую руку Коли в свои руки и что-то неистово забормотал. По всем признакам он был значительно возбужден, и возбужден как человек, посягнувший на невозможное. Также опустившись на колени, я поймал блуждающий взгляд сумасшедшего поэта и понял, что Коля находится в очень тяжелом состоянии.

В этот момент в сауну вошел Шура. Окинув взглядом бездыханного Баламута, он, сделал знак Елкину, приказывая взять Баламутова за руки. Когда Елкин выполнил его немой приказ, Шура взялся за ноги Коли и они вынесли его прочь. Ногами вперед.

Решив, что и мое перезомбирование закончено, я вернулся в сауну и стал собирать одежду. Когда я закончил и направился к выходу, кто-то, не заглядывая внутрь, захлопнул дверь у меня перед носом. Видимо, мой черед слушать песни Смоктуновского еще не настал.

Я пожал плечами и поудобнее улегся на полу. Никакого беспокойства за свою жизнь я не ощущал. Все происходящее казалось мне игрой, в которой чтобы выиграть, я должен был проиграть. А это так приятно...

Я послонялся по сауне и, отодрав от деревянной обшивки пару щепок, вернулся к двери и, отжав ее наружу, вставил щепки в образовавшуюся щель. Под дверью сразу же стало прохладнее и я улегся под ней в полной решимости не вставать даже тогда, когда принесут воду.

Когда я пришел в себя, рядом со мной сидел на корточках Смоктуновский. Он слабо улыбался; было видно, что думает он уже не обо мне, а о вселенской поэзии. Тут сзади к нему подошел Шура и, слегка тронув его плечо рукой, приказал удалиться.

Когда Смоктуновский ушел, Шура присел передо мной и, сделав длительную паузу, спросил:

– Кто ты?

И неожиданно для себя я, зло прищурив глаза, выпалил:

– Шура я! Я – Шура!

– Шура? – сразу растерявшись, переспросил он. – Какой Шура?

– Проходчик Шура! На зоне меня Хачик опустил и я заболел душевно. В психушку попал, потом удрал. Но Хачик меня преследовать злостно начал. Даже мертвый. Он из могилы людьми командует, ко мне стаями присылает. Знает, гад, что секрет я знаю, как его душу бессмертную изничтожить. И тебя он по мою душу прислал, но ты меня в лицо не знал и потому всех подряд, фашист, мочил. Но конец тебе пришел. Раскрыл я тебя. Сейчас я тебя в баню посажу, калориферы включу и дверь заколочу. Будешь сидеть, пока вся дурь из тебя не вылезет. Но перед этим я всех сейчас сюда позову и ты им все про себя, паразита, расскажешь.

Выпалив все это, я собрался уже идти за зрителями, но увидел на полу предбанника неведомо как попавший сюда блестящий металлический шар от большого подшипника. И, вспомнив, какую-то научно-популярную книжку о гипнозе, я решил еще немного покуражится над ошалевшим Шурой. Подняв шар, я взял Шуру за руку, подвел к окну бытовки, посадил на стул, а сам сел напротив на другой.

– Смотри на шарик... – тихо, но уверенно прошептал я. – Смотри... Смотри... Ты весь в него втягиваешься и в нем засыпаешь... Засыпаешь... Ты расслабился... Расслабился и закрыл глаза...

К моему удивлению Шура выполнил все, что я ему нашептал. Он сидел неподвижно с закрытыми глазами и тихо посапывал.

"Ну, ты даешь! – подумал я о себе. – С такими талантами, да в тайге клещей кормить. Да я всех Кашпировских за пояс заткну. Деньги лопатой буду грести! Но сперва надо выбраться отсюда без существенных телесных повреждений..."

И, приблизив лицо к Шуриному, я начал говорить:

– Ты Чернов Женя, а здесь на шахте я тебя Костиком называю. Из Москвы ты сюда прибыл доллары в шахте искать. Узнал о них из Юдолинской записной книжки. И все, что ты хочешь – это найти их и мне отдать на пропитание сумасшедшим Харитоновки, а также в личное пользование. Теперь ответь, кто ты?

– Я Чернов Женя из Москвы. Здесь меня Костиком зовут. Я ищу доллары на шахте, – монотонно ответил Шура.

– Молодец. Всегда это помни. Еще не забудь, что Хачик тебя душевно приговорил меня, Шуру, убить, но я тебя, гада, вовремя перезомбировал. И еще ты – инженер-геолог, кандидат наук и приблизительно говоришь по-английски. И в Москве у тебя двое детей. Мальчик 25 лет и девочка 5 лет. Зовут их Валя и Поля. Да, еще у тебя в Москве есть классная любовница по прозвищу Хвостатая смерть. Телефончик ее у Шуры возьмешь. Теперь спи спокойно, товарищ, ровно десять минут.