— Есть варианты. Замедленного действия, мгновенного действия, без вкуса и запаха, замаскированные под вино и специальные — для оружия.

— Специальные подойдут, — ответил менестрель.

Внутри избушка Нимтайори была устроена лучше, чем снаружи. Восемь полок, забитых флягами, баночками, флаконами и — жуть какая — пробирками, просторная кровать, котелок на стальной треноге. Старое кресло, где, свесив лапы, лежал волк. Его взгляд был застывшим и неживым. Но, когда травник проскользнул рядом, животное повело ушами.

— А…а…апчхи! — согнулся пополам Нимтайори. — Пчхи… господи… некоторые зелья плохо на меня влияют. Прошу извинить.

— Хороший нюх? — полюбопытствовал Мреть.

— Вроде того. — Травник подхватил один из флаконов, поднес к пламени дешевой свечи. Мутная зеленая жидкость обнажила крохотные серые хлопья. Они были похожи на снег и пепел одновременно. — С вас восемьдесят девять монет. Серебром.

— Ничего себе, — удивился Рикартиат.

Лесной отшельник нахмурился.

— Я думал, в Шьенэте знают мои расценки. Яд превосходный. Ни одного лишнего элемента. Травы свежие. Порошок из клыков выверны я готовил сам. Потратил на это день, израсходовал много сил. Сброшу хоть пару монет — перестану себя уважать. Либо вы покупаете так, либо уходите и забываете путь в мой дом.

— Я не из Шьенэта. Я из Шатлена, — пояснил менестрель. — Но черт с ним. Я заплачу девяносто.

— Восемьдесят девять, — возразил Нимтайори.

Он отыскал кусок пергамента, исчерканный рунами: справа — состав яда, слева — четыре способа использования.

— Желаю вам удачи.

… - Действительно необычный, — заключил господин Кольтэ. — Готовил порошок из клыков выверны сам? Ему что, жить надоело?

Альтвиг усмехнулся:

— Все объясняет слово «отшельник». У этого парня хрупкая связь с миром. Наверное, он не слышал о последствиях отравления.

— Я бы на вашем месте не шутил, — с укором произнес Мреть. — Нимтайори опытен. Он в курсе обо всех свойствах используемых частиц. Раз взялся крошить клыки — значит, верил, что справится. И, обратите внимание, не ошибся. Лично меня это впечатляет. — Он прижал холодные пальцы к векам, глубоко вдохнул и буркнул: — Я пойду спать. Всего доброго.

— Спокойной ночи, — пожелал господин Кольтэ.

— До завтра, — попрощался Альтвиг. И, покосившись на окно — за ним плыли облака, светилось око Дайры и поблескивали шпили храмов, — последовал примеру друга.

Остроухий проводил его взглядом, закинул ногу на ногу и улыбнулся. Поправил прядь кудрявых волос, отряхнул рукава и прошептал:

— Ты купил яд не для господина Леашви. Но тогда… кто?

Эстеларго шел по узкому коридору. Свечи в запыленных канделябрах бросали тусклый свет на стены, потолок и пол, покрытый костями мелких грызунов. Стоило им хрустнуть под подошвой, как инкуб поджимал губы. Он любил передвигаться тихо, не давая хозяевам уловить чужие шаги. Но в подземелье брата каждая деталь была рассчитана на то, чтобы не дать незваным гостям стать убийцами.

Вот уже пятьсот лет никто не лез к лекарю. До всякого сброда дошло, что он падок на месть и весьма силен, а мастера гнушались бастардами. Какой смысл убивать Эстеля, если он не родич семьи Элот? Если он — всего лишь отверженный, одинокий слуга песнопевца?

Прошло больше получаса, прежде чем коридор расширился, потолок оброс сводами, а в плитах пола показался железный люк. Эстеларго открыл его, свесился вниз и позвал:

— Брат! Ты там?

Тишина. Ругнувшись, инкуб зажег на пальцах синее пламя. Затем спрыгнул, ловко приземлившись на мягкую, теплую поверхность. Размеренно дыша, она заворочалась, и перед носом Эстеларго возникли серебряные глаза. Демон, похожий на лиса и дракона одновременно, белый и осторожный, а главное — огромный, обдал гостя своим горячим дыханием. В тот же миг загорелись свечи в глиняных плошках. Они висели в воздухе, словно на ниточках кукловода. И не таяли. Никогда.

Инкуб улыбнулся, разглядев старшего брата. Тот спал, накрытый хвостом питомца. Бледный, измотанный, но красивый. Эстеларго про себя отметил, что усталость ему к лицу.

Брата Эстель не почувствовал. Долгое пребывание в живом мире притупило его способности. Но чужой взгляд лекаря беспокоил — он перевернулся на другой бок и свернулся в клубок, спрятавшись под шерстью демона-шэа.

Эстеларго не хотел его будить. Поразмыслив, сел под стеной, вытащил из сумки пергамент и развернул его. Стал водить пальцем по острым линиям диаграммы — схематическая фиалка, восемь зубцов-ножей, звездные искорки и символы вдоль краев. «Вызов», «удержание», «глушь», «контроль»… Смертный, носивший с собой этот предмет, теперь болтался на дереве. Подвешенный за ноги, погибший от кровоизлияния в мозг. Инкубу нравилась эта разновидность смерти.

Разбираясь в деталях вот уже второй день, он по-прежнему не понимал, какого шэльрэ хотел призвать человек. Под описания подходили трое, но все они имели нюансы, не указанные в диаграмме. Однако если бы она не работала, не ощущалась бы сила. А она билась звонким ключом в гранях, перекликалась со всех сторон рисунка. Использовать ее Эстеларго не мог. К большому своему сожалению.

Спустя еще час, услышав, как ворочается Эстель, он спрятал пергамент обратно в сумку. Старший брат зевнул, вылез из-под хвоста и погладил шэа. Демон заворчал, открыл пасть и высунул язык.