– Не понимаю, – проговорила Чарли, тщательно выбирая слова. – Вы тренировали Надаля после ужасной травмы колена, и он выиграл Открытый чемпионат США. Всего через год!

– Ты сравниваешь себя с Рафаэлем Надалем?

Чарли почувствовала, что краснеет.

– Нет. Конечно, нет. Однако кому, как не вам, знать, что игроки часто оправляются от травм, возвращаются в теннис и играют еще лучше. Я знаю, это будет сложно, но возможно. И я готова работать.

Чарли проверила зеркала и выехала на шоссе. Ее пульс участился. Кем он себя возомнил? Звонит сказать ей, что она обречена на провал? Но вдруг это правда? Если и Марси, и Тодд Фелтнер уверены, что она не вернется в большой спорт, не обманывает ли она сама себя, думая, что у нее получится?

– Дружеский совет: защити себя от разочарований и подумай о раннем уходе. Уйдешь изящно, на пике карьеры. На каком месте ты была в статистике до травмы? Двадцать два? Двадцать пять? Это чертовски здорово, это лучше, чем большинство игроков смеет даже мечтать. Уйди достойно сейчас, залечи свои травмы, и сможешь играть непрофессионально до конца жизни. Черт, ты даже можешь завести семью, если уйдешь сейчас. Это удается не многим теннисисткам.

Чарли стиснула руль вспотевшей рукой, мгновенно забыв обо всех званиях и достижениях Тодда Фелтнера, и, стараясь говорить как можно спокойнее и ровнее, ответила:

– Послушайте, мистер Фелтнер. Не знаю, почему вы говорите это, но позвольте мне кое-что прояснить. Я вернусь. Я попаду в первую десятку. И выиграю Большой шлем. Я даже думаю, что смогу стать номером один. Потому что я боец, я не тот большой ребенок, которого вы когда-то тренировали, мистер Фелтнер. Я не для того каждый день после школы работала по шесть часов и выполняла домашние задания при свете бардачка автомобиля, когда ехала домой после турниров, чтобы теперь сдаться. Я не ходила в кино, не ездила на экскурсии, пропустила выпускной и не болталась в торговом центре, не высыпалась, не напивалась, не целовалась с парнями на вечеринках. И не для того мой отец вкалывал день и ночь, обучая теннису богатых дамочек и избалованных детишек, чтобы я спасовала перед первой же трудной задачей. И, конечно, не для того я бросила колледж после первого курса – лучшего года в моей жизни, – чтобы теперь уйти из спорта. Я невероятно уважаю все то, чего вы достигли в своей профессии, и я мечтала о таком тренере, но теперь очень прошу: держите свое мнение при себе. Мне жаль, что я впустую потратила ваше время, мистер Фелтнер. Я ошибалась, вы мне явно не подходите.

– Шарлотта? Не вешай трубку. – Тон Тодда был твердым, но она слышала и примирительные нотки.

– Я сказала все, что хотела.

– А я нет. Считай, ты меня убедила.

– Простите?

– Я согласен тренировать тебя. Я сомневался, что в тебе хватит огня, однако теперь вижу, что хватит. Я твой.

Чарли ошеломленно молчала.

– И зови меня Тодд, черт побери. Помочь тебе могу только я. Ты это знаешь, и я это знаю. Надо встретиться, чтобы обсудить детали. Я лечу через Лос-Анджелес на следующей неделе по пути на Гавайи и попрошу секретаря назначить встречу. Правильный настрой, Сильвер. Мы с тобой надерем всем задницы!

Телефон отключился. Чарли была настолько потрясена, что ей пришлось притормозить, чтобы не столкнуться с едущим впереди автомобилем. Примерно милю она тащилась, как старушка, – в крайнем правом ряду, прежде чем велела телефону набрать Джейка.

– Ты не поверишь, с кем я только что говорила! – выпалила она.

Судя по шуму, Джейк шел от своего спортклуба к метро, где сядет в поезд до Гарлема. Потом он переоденется, побреется и помчится в офис.

– Хм, дай подумать. Вряд ли с Фелтнером… Хотя я звонил ему четыре минуты назад, и он сказал, что сразу же тебя наберет.

– И ты меня не предупредил?!

– Когда Тодд Фелтнер сразу соглашается кому-то позвонить, я не буду просить его подождать, пока мы с тобой поахаем. Десять минут назад ты казалась чертовски уверенной в своем выборе. Как прошел разговор?

– Он согласился меня тренировать! – Чарли сама едва верила словам, которые она произнесла.

– Он… что?

– Согласился. Тодд Фелтнер сказал, что я его убедила, что во мне есть огонь. Не помню точно. Сначала повел себя как придурок, а потом я выдала ему все, что думала – вежливо, конечно, – и он сказал, что согласен.

– О, боже мой!

– Почему ты удивлен? Мне немного обидно.

– Чарли, ты уверена, что этого хочешь? Я понимаю, чем он привлекает, действительно понимаю, но этот парень – не шутка.

Честно признаться, Чарли неприятно поразили грубые манеры Тодда. Он был полной противоположностью Марси, чья сдержанность успокаивала Чарли в течение десяти лет. Но она была готова к переменам. Нет, даже больше, – перемены ей были необходимы.

– Да, он груб в общении, и, конечно, я еще подумаю, однако я верю, что это одна из тех возможностей, которые могут по-настоящему изменить мою жизнь. Пожалуй, единственная возможность. Взгляни на картину в целом. Мне надо сделать шаг от хорошей спортсменки к великой. От победителя к чемпиону. Тебе важно, чтобы я стала чемпионом? Нет. Папе? Конечно, нет. Я знаю, вы оба будете по-прежнему любить меня, если завтра я решу бросить теннис и стану парикмахером. Но мне – важно, Джейк. Не могу даже объяснить, насколько это для меня важно. Надо быть сумасшедшей, чтобы упустить подобный шанс.

– Тодд, конечно, лучший, – тихо произнес Джейк.

– Он лучше, чем лучший. Ненавижу констатировать очевидное – и презираю неуважительное отношение к женщинам в спорте, – но мне лестно думать, что он возьмет меня, когда есть десятки великолепных мужчин-теннисистов, каждый из которых наймет его в пять секунд.

Это была печальная правда: спортсмены-мужчины получают больше призовых денег, привлекают больше зрителей на стадионы, заключают более выгодные спонсорские контракты, и поэтому все хотят работать с ними.