— Спасибо и на этом. Судя по наградам и нашивкам, давно воюешь?

— Давно. Я начинал служить еще до войны, в Африке во Французском Иностранном Легионе. В сороковом году контракт закончился, вернулся во Францию. Пожил на заработанные деньги, а когда они закончились, в июле прошлого года записался сюда. А ты?

— С лета прошлого года. С самого первого дня. Крест, когда получил?

— Зимой. За бои под Дятьково. Кроме него имеются еще три французские медали за бои в Африке. У самого-то есть награды?

— Есть, как не быть. Ты же наверняка мою красноармейскую книжку видел. Чего тогда спрашиваешь?

— Видел. Спрашиваю так для поддержания разговора. Твой напарник смотрю жив. Это хорошо. Если до утра доживет, то утром его осмотрит наш врач. Если твой товарищ не доживет, то наш капеллан Майоль де Люпэ прочтет о нем молитву. Прочтет он и тебе, если конечно веришь в бога.

— Не верю. Много тут у вас эмигрантов из русских?

— Раньше было больше. Зимой их всех домой отправили, а я вот остался. Мне во Франции делать нечего. Родители умерли, а жена давно забыла, недавно снова вышла замуж. Так что армия для меня родной дом, а у тебя есть куда вернуться с войны?

— Есть. Если выживу, то к родителям домой вернусь. Да что об этом загадывать. Где я, а где мой дом?

— Ты в плену и насколько я понял, тебе у нас ничего не угрожает и есть шанс выжить. А вот у твоих однополчан, я думаю, тебя минимум ждет штрафбат, а то и к стенке поставят — за попадание в плен, гибель подчиненных, утрату оружия... Хотя у тебя вообще-то есть оправдание — в плен попал в бессознательном состоянии, сопротивление оказать не мог, все твои товарищи погибли.

— На войне всякое бывает, и в плен попадают и оружие теряют. Разберутся. — Возможно. Но мне кажется, что твои начальники не будут с этим спешить. Им будет проще списать на тебя свои ошибки и гибель людей. Роту то ты зря положил! За это тебя по головке точно не погладят.

— Что это ты так обо мне печешься? Лучше о себе бы подумал. Мы же вас в окружение взяли и скоро задавим. Так что лучше вам заранее задуматься о сдаче в плен.

– Теперь я понимаю полковника. Ты выгодно отличаешься на фоне некоторых своих соплеменников. Настоящий солдат. Не голосишь и не впадаешь в ступор как некоторые знающие о близкой смерти и попадании в плен. Даже вон угрожаешь!

— А что еще делать? Говорю как есть. Если вы не сдадитесь, вас раскатаем и в землю закопаем. Как и сто лет назад. Тут неподалеку, как раз все и происходило.

— Давай закончим на этом. Жизнь нас рассудит.

— Наверное. Ладно, покормил, разговором развлек и на том спасибо, пора и честь знать. Давай закрывай меня обратно.

— Иди. Часовой все сделает сам...

Глава

— Ну и как они тебе показались Иван Савельевич?

— Ты мне только одно скажи Андрей, где у нас таких готовят? Это волкодавы, какие-то. Как вцепились в кого хрен отпускают.

— Свои доморощенные.

— Ну, я так и подумал. А насчет того что я о них думаю... Что сказать парни молодые, хорошо обученные. Подготовку прошли неплохую, есть, конечно, недостатки, но они, оттого что здесь на Кавказе и вообще в горах явно еще мало действуют. Со временем опыта наберутся, и можете их бросать куда угодно. Я так понимаю, что тебя больше их командир интересует?

— Да.

— Интересный парень. Знающий, боевой. Ему точно около двадцати и он не местный?

— Точно. Тамбовский. До июня прошлого года всю жизнь там прожил. Установлено как "отче наш".

— Никогда бы не поверил. Мне показалось, что он куда взрослее и опытнее чем кажется. Местные горы лучше меня знает. Да и вообще у него подготовка, словно он не вчера из училища, а минимум тут лет десять пробыл.

— А поподробнее можно?

— Ты себя в двадцать лет помнишь? Как с "Дедом" сюда из 1-го Революционной дисциплины полка попали?

— Скажешь тоже. Как такое забыть. Сначала осенью 1919 г. в составе полка, а уж потом после ранения в январе 1921г. в Чеченский окружной отдел ЧК. Я-то опером был, а Петр сразу в ответственные контролеры цензуры пошел, а потом он стал начальником осведомительного отделения.

— Ваши карьеры я и без тебя знаю. Я про другое. Вы оба уже повоевавшими в составе Южного фронта сюда пришли. Местность хоть слегка, но знали. Так самым краешком. Ты хоть и балаболом был, но получше Петьки по горам мотался, да у других учился. А твой майористый старлей ведет себя, словно всю жизнь здесь прожил, своих бойцов по местным пещерам водил, которых даже я не знаю. Это притом, что я тут всю жизнь прожил и с 20-го года по здешним горам всяких абреков ловил. И еще... Ты знаешь, у меня сложилось мнение, что он заранее знает, где и когда бандиты пойдут, где собираться и что делать будут. А ведь ты говорил, что ему местную агентуру не передавали. Контактов с операми из местного УНКВД не было. Или это не так?

— Не было такого, и сейчас у него здесь агентов нет. Я бы знал. Своих собственных агентов он вряд ли смог так быстро завести. Не было у него на это время. Мне все его шаги и встречи известны.

— Тогда у меня в голове картинка вообще не складывается. Если у него агентуры не было, то, как он может тогда все знать? Опера ему точно ничего не передавали?

— Нет таких сведений. А что?

— Тогда я тебе в качестве примера приведу засаду на перевале Харами. Он своих бойцов на перевал привел и ведь точно знал, где и что делать, куда людей размещать и где посты расставлять. Главное знал, когда бандиты пойдут, и со временем не прогадал. Такого без агента внутри банды быть не могло. Да что я тебе говорю, сам не хуже меня знаешь!