Есть ли предел родительскому эгоизму? Чадо А и чадо Б, как зовут родители Анни и Бастера, ответят, что никаких пределов нет. Кажется, их мать и отец способны пойти на что угодно, чтобы отделаться от детишек. Вероятно, даже инсценировать свою смерть… Усаживайтесь поудобнее, у А и Б припасено много историй об их сумасшедшей семейке, после которых вы будете считать своих родителей идеальными.
Посвящается Энн Ли
Все это не было настоящим – всего лишь декорации. Откровенно сценические декорации.
Пролог
Художники: Калеб и Камилла Фэнг
Мистер и миссис Фэнг называли это искусством – их отпрыски же считали сущим бедствием.
– Вечно вы наделаете дел – и в сторону, как ни в чем не бывало, – заявила их дочь Анни.
– Все это намного сложнее, чем кажется, детка, – молвила миссис Фэнг, раздавая членам семьи строго распределенные роли предстоящего ивента [1] .
– И в то же время в том, что мы делаем, все довольно просто, – добавил мистер Фэнг.
– Да, и в то же время просто, – отозвалась его жена.
Анни и ее младший брат Бастер ничего не ответили.
Семейство направлялось в Хантсвилл, что находился довольно далеко, в двух часах езды от дома, поскольку было весьма нежелательно, чтобы Фэнгов кто-либо узнал. Анонимность являлась ключевым моментом их так называемых событий: это позволяло разворачивать действо без опасения, что некие добрые люди, предвидя грядущий кавардак, внезапно вмешаются и все испортят.
1
«Ивент», или «эвент» («случай, событие»), «хэппенинг» («событие, происшествие»), «перформанс» («представление, игра») являются близкими друг к другу формами акционистского искусства постмодернизма, зародившимися в 60-х гг. XX в. Различаются они главным образом степенью срежессированности, масштабности «события» и вовлеченности в него аудитории. Объединяет их то, что все они являются «искусством действия», своего рода «живыми картинами», стирающими грань между искусством и действительностью, провоцирующими реакцию зрителей и побуждающими их к действию. – Здесь и далее примеч. пер.
Мистер Фэнг, исполненный жажды скорейшего воплощения нового творческого замысла, вовсю гнал семейный минивэн по автостраде.
– Сынок, не хочешь повторить, что от тебя сегодня требуется? – посмотрел он в зеркало заднего вида на шестилетнего мальчугана. – Убедиться, что все ясно и понятно?
Бастер заглянул в выданный ему листок с мамиными схематичными карандашными набросками.
– Я буду есть горстями желейные бобы и очень громко хохотать.
– Верно, – с удовлетворенной улыбкой кивнул мистер Фэнг.
Тут миссис Фэнг предложила, чтобы Бастер еще и подбрасывал конфеты в воздух, и все сидящие в машине дружно сочли это неплохой идеей.
– Анни, – продолжил мистер Фэнг, – ты за что отвечаешь?
Девочка всю дорогу глядела в окно, считая сбитых вдоль шоссе животных, и успела уже добраться до пяти.
– Я – «тайный агент». Предупреждаю хозяина.
Мистер Фэнг снова улыбнулся:
– А затем?
Анни зевнула:
– Затем делаю ноги.
Когда семейство наконец прибыло к назначенному месту, все четверо уже были внутренне готовы к тому, что случится дальше – к той эксцентрической сцене, которую они разыграют в столь краткий промежуток времени, что для большинства посетителей торгового центра она мелькнет лишь странным видением.
Фэнги вошли в запруженный народом торговый центр и тут же растворились в толпе, делая вид, будто друг друга не знают. Мистер Фэнг, усевшись за столиком на фуд-корте, незаметно настроил и сфокусировал крошечную камеру, спрятанную в выпуклых очках, от которых у него всякий раз, как их приходилось надевать, вокруг глаз почему-то вылезала сыпь. Миссис Фэнг с многозначительным видом расхаживала по моллу, неистово, с непомерной горячностью размахивая руками, дабы заранее создать у окружающих впечатление, что дама малость не в себе. Бастер коротал время, выуживая из фонтанов монетки, отчего его мокрые карманы топорщились, полные звонкой мелочи. Анни, слоняясь по моллу, купила себе в киоске, торговавшем разными дурацкими безделушками, модное тату и отправилась в туалет, чтобы притереть к плечу новую картинку – череп с розой между зубами. Закончив, девочка опустила закатанный рукав на место, спрятав под ним татушку, и оставшееся время просто сидела в одной из туалетных кабинок, пока часы не пропиликали «пора».
Момент настал, и каждый из них неспешно двинулся к магазину, торговавшему целыми россыпями всевозможной карамели. Все четверо были готовы к созданию нового произведения искусства, которое могло возникнуть лишь в том случае, если каждый из них безукоризненно исполнит все, что от него требуется.
Побродив минут пять по проходам между лотками, Анни подергала за рубашку тинейджера, стоявшего за кассой.
– Хочешь что-нибудь купить, деточка? – отозвался паренек. – Тебе что-нибудь достать? Я был бы очень рад тебе помочь.
Он был настолько добр к ней, что Анни даже устыдилась того, что ей сейчас предстояло сделать.
– Я вообще-то не ябеда… – начала она.
В недоумении паренек склонился к ней поближе:
– А что такое, мисс?
– Не хочу показаться ябедой, но вон та тетенька крадет у вас конфеты. – Она указала на свою мать, которая стояла у диспенсера с желейными бобами с массивным серебряным совком в руке.
– Вон та? – уточнил продавец.
Анни кивнула.
– Ты сделала сегодня доброе дело, деточка, – сказал паренек и, вручив ей леденец на палочке, который к тому же оказался и свистулькой, пошел звать менеджера.