– Рад снова служить вместе с тобой, Жаба, – усмехнулся Лето. – Тебе не интересно, с кем мы воюем?

– Нет, – прохрипел я. – Хоть с Парастатом, хоть с кочевниками Дучи, хоть со всем остальным миром.

– Я доложу царю, что ты воспринял приказ с энтузиазмом, – Лето подмигнул и поднялся. – Я пошел. Что делать с вином, разберешься сам. Увидимся утром.

Дверь захлопнулась. Колокольчик еще некоторое время обиженно звенел. «Надо закрыть засов», – подумал я, но вместо этого снова наполнил свой стакан. Вино было темно-фиолетовым, почти черным. И густым, как патока. И таким же сладким. Я, наконец, смог почувствовать его незнакомый вкус. Молодец, Лето. Мы не виделись семь лет, а он до сих пор помнит, что я люблю сладкое. Надо мной все время все потешались, что, мол, как девчонка. Но мне было плевать. Терпеть не мог никогда кислое дешевое вино или еще того хуже – пиво, которое наши солдаты вообще вместо воды пили с тех самых пор, как мы покинули границы Длинной Земли.

Я налил себе еще. Тарма. Когда царь только становился таном, я был одним из его воинов. Я всегда был так себе воякой, знаю с какой стороны меч держать – и то хорошо. Третий шлем с краю в пятом ряду. Хм. Царь… А тогда у него еще было имя. Я и теперь могу его вспомнить, только зачем? Его отец выкинул его и его мать из столицы, объявив ее шлюхой, а его – ублюдком. Царю тогда было… восемь? Девять? Я не помню. А он помнит. На то он и царь. Их приютила моя мать. Мой отец сначала был против, за что потом и поплатился.

Царь стал таном, отобрав у своего отца трон. В семнадцать лет он сколотил банду наемников. Или разбойников? В наших краях эти два понятия мало чем отличались. Длинная Земля – кусок никому ненужной пустынной каменистой местности, где живут только ударенные патриотизмом в голову. Там почти ничего не растет, а из дичи водятся лишь дикие козы, подстрелить которых может только собаку съевший на охоте маньяк. Зато гонору в жителях Длинной Земли хватит на весь остальной мир. Но это все в прошлом…

У отца царя было трое наследников. Кто знает, как захватывается власть, тот понимает, что с ними случилось. Хуже было только отцу, он у царя был самым живучим – смог прожить дней десять без еды и воды. Наверное, его кости до сих пор украшают Холм Ораторов в Длинной Земле, не знаю. Будь я верным подданным царя, я бы не решился снять страшную декорацию. Скелет в короне – хорошее напоминание подлецам о возмездии…

Царь был плохим патриотом. Длинная Земля стала для него тесной сразу же, как только он захватил трон. Став таном, он заявил, что столь гордый народ не должен ютиться в такой заднице, что в мире есть земли более достойные нашей смелости, решительности и прочих достоинств. Он объявил мобилизацию.

Не могу сказать, что был ближайшим соратником царя. Так получилось, что я был его другом детства. Точнее не так, конечно. Другом его был мой старший брат. Он же им и остался до сих пор – Гота, его главный советник и военачальник. Разумеется, Готой его никто теперь не зовет – это домашнее имя. Он стал Дланью тогда же, когда царь надел корону тана. «Что скажешь, моя правая Длань?» – спрашивал его царь. А мой брат ему отвечал… Он был мудр и скор на расправу. Именно он настоял на обязательной смерти наследников тана, хотя старшему было двенадцать, а младшему четыре. «Это сейчас они трогательные детишки, размазывающие сопли по щекам, – сказал Гота тогда. – Но пойдет несколько лет, и любой из них, не задумываясь, всадит тебе в спину нож, мой тан. Наследники не бывают детьми».

А что же я? У меня отыскался другой талант, к мечу и копью не имеющий никакого отношения. Растущая армия потребовала снабжения, обеспечения и счета. Вот этим всем я и занялся. Я торговец, а не воин.

Бутылка уже подходила к концу, когда колокольчик над дверью забренчал снова. Я с трудом поднял голову и сфокусировал взгляд на вошедшем.

* * *

Сладкое вино Страны Монументов не оставило на утро никаких следов. А может быть, Лето что-то подмешал туда. Какое-нибудь особое снадобье, выпрошенное по большому секрету у нашего колдуна, большого любителя выпить. Он придумал свое адово варево уже давно. Помнится, мы насели на него, чтобы он открыл нам секрет, но ничего не вышло. Мы как раз готовились перейти к более изощренным пыткам, когда появился царь и велел прекратить безобразие. Мы были здорово пьяны тогда. Трезвым я нашего колдуна боялся до икоты. Как и любого другого, впрочем.

Я вспомнил скандал, случившийся вчера под конец бутылки, когда ко мне явился Шапша, представитель главы торговой гильдии, и объявил, что мне за нарушение полагается уплатить штраф. Его счастье, что он пришел с охраной, которая успела его вытащить за дверь до того, как я додумался, что бить дубинкой сподручнее, чем кулаком. Связываться со мной они не стали, пообещали только припомнить все, когда я протрезвею. Я усмехнулся злорадно. Пусть припоминают каптеру царя. Удачи им.

– О, Жаба! – я скривился. Очень надеялся, что уж его-то убили где-то в дальнем походе. И похоронили в самом вонючем болоте. Но нет, вот он, Таска – Яблочный пирог, живой и здоровый. И даже неплохо выглядит. – Царь с утра о тебе уже спрашивал. Я рад тебе, – он криво ухмыльнулся. – Вот уж не думал, что когда-нибудь это скажу.

– И тебе здорово, Яблочный Пирог, – сухо проговорил я. – Уж и не надеялся тебя увидеть…

Я не был во дворце с тех пор, как уволился из армии. Лет семь. Или восемь. С тех пор тут многое изменилось. Впрочем, менял это все не царь, а его наместник и трое жрецов, устранить которых от управления государством царю пока что не удалось. Храмы в Тарме – это и достопримечательность, и головная боль. Местные цари всегда были ставленниками жрецов, и только наш отказался подчиняться этой традиции. Пока он правил сам, жрецы были тише воды, ниже травы. Но когда царь ушел в поход, они снова подняли головы и принялись за старое. Бат, младший жрец храма Агталы, повадился ходить ко мне под предлогом покупки лампадного масла. Придет, усядется на тот самый трехногий табурет, и сидит. Я думаю, он так часто приходил, потому что знал, кто я. Для большинства я был просто хозяин скобяной лавки, пришедший откуда-то с севера. А не бывший каптер победоносной армии великого царя. Шапша, например, совершенно точно не знал ни про мой дворец близ Дороги Процессий, ни про мою бывшую должность.