Ночью — днем просто не было времени — Середа собрал совещание.

— Нужны люди, — хлопнул он ладонью по столу, — просто необходимы! Они сейчас даже важнее кораблей, ибо корабли без экипажей — это просто килотонны бесполезной массы. Я тут подумал, посовещался кое с кем и решил разослать уполномоченных по всему Внеземелью.

— Верный ход! — оценил Вайнштейн. — Люди, живущие вне Земли, куда более пригодны для Доброфлота! Они все первоклассные спецы, ребята спортивные, закаленные, не трусы и не слабаки. И кого куда?

— Вас я не посылаю никуда, — улыбнулся Середа, — профессор Вайнштейн нужен здесь. Вы ведь работали и с Сусуму Окада, и с Саблиным. По вашему учебнику «Д-проницаемость в сигма-смысле» я сдавал зачет. Короче, Тенину нужны ваши консультации.

Профессор польщенно улыбнулся.

— Итак, — сказал Середа, оглядывая собравшихся. — Тебе, Кэссиди, поручаются ближние к нам станции и базы — на Плутоне, Обероне и Тритоне. Прогуляешься по ним на «Призраке».

Чак серьезно кивнул.

— Ты, Даша, посетишь систему Сатурна. Народу там много, особенно на Кольце и на Титане. Одна справишься? Можешь помощника взять.

— Возьму, — улыбнулась Васнецова.

— Ты, Анастас, отправишься к Юпитеру. Собери, кого сможешь уговорить, с Амальтеи, Европы, Ганимеда… На Европе будь осторожен, там работает отделение ПНОИ.

— Понятно, — кивнул Григорян. — Когда вылетать? Утром?

— Сейчас же, Анастас. Отоспишься в полете.

— Понял, — ухмыльнулся Григорян.

— А вам, Жеже, — повернулся Середа к Москвичеву, — поручается самое ответственное задание — миссия на Марс.

Жерар Москвичев сразу подтянулся.

— Всю планету вам не охватить, и не надо. Ваша задача — вести пропаганду и агитацию в Евразийском секторе освоения, от Олимпа до Изиды.

— Сделаем, — солидно заверил флагмана планетный координатор.

— Тогда желаю всем удачи… и спокойной плазмы!

Середа совершенно умотался, бегая по бесконечным палубам «Рюрика». Сам себе он напоминал циркача-эквилибриста, готовившего небывалый номер — жонглирование сотней мячиков и колец всеми конечностями, включая и голову. Номер не получался, тут требовался гекантохейр, сторукий титан, а у Середы была всего одна левая и одна правая рука.

Профессор Вайнштейн связался с Мировой Сетью и передал в экстренном импульсе хронику Гумма — пускай увидит человечество, кто грозит ему из тьмы! Середа отнесся к этому с великим скепсисом.

— Профессор, — хмыкнул он, — вы думаете, что это в самом деле покажут? Да вы что! Как можно травмировать нежные души землежителей! Пусть уж сидят в своем теплом болотце и пузыри пускают. Уши у них клейкие, развесистые, как раз для лапши про «зону временной нестабильности»…

— Вы совсем не уважаете своих однопланетников, — с осуждением заметил Вайнштейн.

— А за что мне их уважать? — холодно откликнулся Середа. — Уважение надо заслужить, его не выдают вместе с дипломами.

— Люди построили высшую форму общества, — защищал землян профессор. — и получили право жить так, как хотят! Вам не нравится, что миллиарды киберов заняты производством, а миллиарды людей занимаются любимым делом? Это вы называете болотом? А вам известно, сколько нынче ученых на Земле? Сотни миллионов! А художников, артистов, музыкантов, скульпторов? Их миллионы!

— Высшая форма общества! — издевательски засмеялся Середа. — Здорово! А почему же вы не вспомнили о других машинах?! О тех, которые сортируют людей, фильтруют их и делят на агнцев и козлищ? А потом пассивное, но кроткое большинство занимается любимыми делами под бдительным присмотром ПНОИ, а активное меньшинство, эту противную «негативную формацию», загоняют в концлагеря, в резервации, красиво названные «зонами спецкарантина»! И эту форму общества вы называете высшей?! Да это обыкновенный «электронный фашизм»!

Вайнштейн посопел и сердито произнес:

— Экий вы… торопыга! ПНОИ ему не нравится, видите ли. Сортировка его унижает и оскорбляет! А что вы хотите? Как еще вы предлагаете жить тем, кого дети называют «плохими» и «хорошими»? Ввести бетризацию, как это было у Лема? Или подвесить на орбите гипноиндукторы, чтобы всю жизнь внушали нам примерное поведение? Поймите вы, нам нельзя находиться рядом с преступниками, даже потенциальными, иначе снова придется вводить суд присяжных и полицейские участки! Вы хотите выпустить контингент зон СК в Большой Мир? Отлично! А кому тогда брать на себя ответственность за тот беспредел, который они учинят? За волну убийств, изнасилований, терактов, разбойных нападений? Вы готовы ответить за всю ту массу горя и несчастий, которую «негативная формация» принесет людям?

— А те, кто сидит в зонах СК, уже не люди? — спросил Середа, криво усмехаясь.

— Нас, — отчеканил Вайнштейн, — почти пятнадцать миллиардов, а «негативная формация» — это от силы тысяч сто человек! Чуете разницу?

— Чую! — процедил сквозь зубы Середа. — Еще как чую! И все же это несправедливо!

— Согласен! — вскричал профессор. — Я полностью с вами согласен! Несправедливо! И меня тоже с души воротит от этой морально-этической сегрегации! Но что делать-то? Как нам еще жить? Вместе нам нельзя, повторяю, поскольку каждому — свое, вот и приходится сосуществовать рядом!