— Тогда сделаем по-другому, — я откинулась на спинку кресла и хитро улыбнулась. — Пусть о том, как мне плохо, первым узнает барон. Полагаю, он заинтересуется.

Ханна, посветлев лицом, убежала. И как я и надеялась, через десять минут после ее ухода, сердито раздувая ноздри, явился ГритБерли.

— Что значит, «будете завтракать в комнате»? — распахнув двери, закричал он с порога. Я, стоя у зеркала, как раз пила воду, и от такого вопиющего хамства даже поперхнулась. С ответом на свой вопрос, барону пришлось обождать.

— Вы, лорд ГритБерли дверью не ошиблись? — сердито спросила я, как только откашлялась. — Какое вы имеете право врываться ко мне в комнату? Вы мне не отец, не брат, не муж и даже не жених, — последнее я произнесла особенно ехидно.

— Когда сюда ворвется ваш жених, вы, леди, пожалеете, — пообещал ГритБерли. — Герцог не любит, когда его пожелания не выполняют.

— Ах, Ваша Милость, — я вполне натурально загрустила. — Вы знаете, я так плохо себя чувствую в последнее время, голова болит, сердце не плачет, нет, рыдает горькими слезами.

— С чего это? — с подозрением осведомился барон. — Кормят вас хорошо, сутками отдыхаете.

— Скажу вам по секрету, кто-то распространил обо мне лживые слухи. Всего лишь среди прислуги, но все же. Моя ранимая душа не переносит лжи и предательства, так и передайте герцогу — страдаю именно из-за этого, — я расстроено прикрыла глаза, уже зная, что в этом раунде выйду победителем.

Вряд ли мой жених похвалит своего поверенного за злобную самодеятельность, а значит, барон пойдет на мои условия примирения.

— И вы не знаете, кто бы это мог быть? — уточнил ГритБерли.

— Как же, знаю.

— И кто этот подлец?

— Вы!

— И у вас есть тому доказательства? — спокойным голосом поинтересовался барон, но его нервозность была заметна и невооруженным взглядом.

— Полагаю, описания моих наблюдений и показаний большей части прислуги будет достаточно.

Барон прошелся по комнате взад-вперед.

— Я так понимаю, у вас есть ко мне предложение?

— Вы ошибаетесь, — я зло усмехнулась. — У меня есть ультиматум. Прямо сейчас вы спускаетесь вниз, и, оседлав любую из лошадей, стоящих в замковой конюшне, прокатитесь на ней по двору.

— Вы не посмеете, — побледнел ГритБерли.

— Вы так считаете? Тогда придется попросить Ханну позвать герцога. Думаю, она совсем неподалеку, — я медленно подошла к двери, мысленно моля ГритБерли остановить меня. Мне совершенно не хотелось расследований и ссор, которые неизбежны, если придется привлечь герцога.

Барон напряженно за мной наблюдал, и как только я коснулась ручки двери, воскликнул:

— Хорошо! Я согласен!

— На что согласны? — ядовито уточнила я. — На присутствие при нашем следующем разговоре герцога?

— Нет, — заскрипел барон зубами. — Я сяду на лошадь, обязательно сяду. Идите, завтрак скоро начнется, герцог не любит ждать.

— Так не пойдет, милорд, — я присела на кресло. — Раз уж вы не желаете расстраивать герцога, тогда именно вам следует поспешить. Вашу поездку я бы хотела лицезреть в окно собственной спальни — из него прекрасно просматривается двор. Как вы не понимаете, Ваша милость, я же забочусь, в первую очередь, о вас — от своих страхов необходимо избавляться.

— Вы еще пожалеете, — заявил барон.

— Обязательно, — я сложила руки на груди. — Но не ранее, чем вы огласите всю округу своим поросячьим визгом. Смелее, милорд, не тяните время.

Отчаянно ругаясь, барон меня покинул. Я распахнула окно и, несмотря на холодный ветер, с наслаждением вдохнула свежий горный воздух. Пришлось немного подождать, пока ГритБерли приведут лошадь, и он, подпихиваемый слугами под тыльную часть тела, на нее усядется.

Как я и предсказывала, барон кричал. Причем кричал так, будто его режут.

— Натуральный поросенок, — вздохнула я, и, закрыв окно, вышла из комнаты. Месть свершилась, пора было исполнить и свою часть уговора.

Пока я шла по бесконечным коридорам, тщетно пыталась успокоиться, но в итоге, когда достигла столовой, почувствовала, как подкашиваются ноги, а живот настойчиво уговаривает сбежать в известнейшую из комнат. Окинув себя внимательным взглядом, тут же разозлилась — не хватало еще переживать насчет того, какое произведу впечатление на герцога.

Ханна открыла передо мной двери, и от созерцания возмутительнейшей картины, я даже перестала волноваться — герцог позволил себе начать трапезу без меня! Ему накрыли не во главе стола, а напротив моего обычного места, поэтому просто списать на забывчивость факт такого пренебрежения было невозможно. Я широкими шагами пересекла комнату, уперлась руками в стол, и, нависая над герцогом, прошипела: