– Нет, - затрясла головой Анхелика.

– Ну вот видишь, - хитро засмеялся тот.

Потом уже серьезно добавил:

– Здесь, в этом доме, живут три наложницы господина, они в том крыле, - указал Ариф пухлой рукой.
– Потом ты с ними познакомишься, когда привыкнешь к местной жизни. А основной гарем в другом месте, далеко отсюда.

Видя, что Анхелика не очень понимает, он решил пояснить:

– Этот дом принадлежал матери господина. Она умерла… Я был ее евнухом. Совсем мальчишкой… А господина знаю с самого рождения.

Воспоминания вызвали у евнуха легкую грусть, но он тут же спохватился:

– Располагайся, - я сейчас пришлю тебе прислугу.

– А ты? Ты не придешь?
– ей вдруг стало ужасно одиноко при мысли, что надо остаться наедине с чужими людьми.

– Конечно, - улыбнулся тот.
– Только переоденусь с дороги.

***

Неделя прошла тихо и спокойно. В жизни Анхелики ничего нового и пугающего не происходило. То есть, с ней постоянно что-то происходило, ее одевали, раздевали, кормили, купали, растирали и умащивали. Даже гуляли в саду.

Однажды на прогулке она слышала женский смех, доносившийся из другого уголка сада. Анхелика насторожилась, а Ариф сказал просто:

– Это наложницы нашего господина. Но тебе с ними еще рано знакомиться.

А между тем, настроение у Анхелики почему-то испортилось. Он помрачнела, спросив:

– Наш господин женат?

Ей вдруг представилось, что будь она женой человека, у которого множество других женщин, была бы глубоко несчастна. Собственно, потому и стремилась всеми силами избежать брака с наместником Перкиссы. Но судьба оказалась неумолима, и жестоко шлепнула ее лицом в грязь. Не хотела быть женой, теперь рабыня.

– Нет, не женат. Пока, - ответил Ариф, как-то странно глядя на Анхелику.

В любом случае, гулять ей больше не хотелось. И они вернулись в комнату.

А на следующий день к ней с утра явился Ариф и объявил, взволнованно блестя глазами:

– Господин приехал.

Анхелика мгновенно насторожилась. Глупо было бы думать, что этот день никогда не настанет. Ариф подошел к окну и указал рукой на море:

– Смотри.

В гавань заходил незнакомый корабль. Паруса золотились и отливали розовым в свете солнечного утра. Она вперилась глазами в картину за окном, а перед мысленным взором стоял совсем другой корабль и другой мужчина. Пропахщий соленой морской свежестью, неукротимый и опасный. Как морской ветер, как штормовой прибой…

Губы безмолвно шевельнулись, произнося:

– Конрад…

На глаза навернулись слезы.

– Я думаю, господин захочет встретиться с тобой, - проговорил Ариф.

И ушел. А у Анхелики сжалось сердце. Но и извечное женское любопытство подняло голову. Ариф столько говорил о господине, что поневоле ей стало интересно взглянуть на него. Только взглянуть. Не более.

Ее тщательно и красиво одели, подкрасили и причесали. Теперь из зеркала на Анхелику смотрела какая-то райская дева, в таком виде она просто себя не узнавала. Одежда для нее была непривычной, все такое тонкое, воздушное, колышущееся при каждом движении. Эта одежда мало что открывала, но создавала большой простор для фантазии. Если судить отвлеченно, такая одежда Анхелике даже нравилась.

Потом прислужницы принесли фруктов и сладостей. оставалось только ждать появления господина. Что она и делала, стараясь сохранять достоинство. Но полдня прошло в ожидании, а никто не появился. Даже Ариф не пришел ее проведать!

Как это обычно бывает, сначала Анхелика пыталась настроить себя на игнорирование мыслей, об этом новом хозяине, но здоровое женское любопытство непобедимо, и мысли о нем как назло упорно лезли в голову.

Однако время постепенно шло, а новый хозяин не появлялся. И тогда над всеми чувствами одержала победу досада.

Почему она решила, что этот новый хозяин непременно должен, не успев приехать, прийти знакомиться с новой рабыней, если их у него и без того уже три наложницы? Да еще целый гарем где-то. Подумаешь, одна лишняя вещь, да кому она нужна? Вот и хорошо, что не вспомнил, и пусть не вспоминает дальше!

Теперь Анхелика уже откровенно злилась на себя, считая что вела себя недостойно, проявляя нетерпение. Поражалась, как вообще могла допустить подобные мысли, она, так ценившая свободу, что рискнула удрать из-под венца.

Но, сколько не ругай себя, досада осталась.

От переживаний даже аппетит пропал.

День склонился к вечеру, ей принесли ужин и зажгли свечи. Анхелика с нескрываемым неудовольствием взглянула на изысканную еду на подносе и отошла к окну, выходящему на море. Смотрела на темнеющую синим бархатом тихую морскую гладь, на золотые блестки заката. На малиново - золотое солнце, окрасившиеся золотом и пурпуром деревья на склонах бухты.

Думала, что незачем ей сидеть наряженной как кукла, все равно никто не придет. А лучше просто пойти и лечь спать пораньше. Задернула тонкие занавески и обернулась.