Однако правом избирательного голоса владело далеко не все мужское население страны, не говоря уже о представительницах «слабого пола». Поскольку потенциальный избиратель обязан был уплачивать определенную сумму налогов, а также проживать на одном месте в течение двенадцати месяцев с момента регистрации (смена места работы заставляла рабочего менять место проживания), эти ограничения «выбрасывали за борт» целый ряд избирателей. В подтверждение можно привести ситуацию в таких областях, как Южный Ланарк, Западный Ридинг, Северный Ланарк и Эссекс, где лишение избирательных прав обострилось из-за промышленной миграции [18] .

Например, в окрестностях Патрика проживало 94 000 человек, большинство из которых были квалифицированными рабочими. Их них только 3 426 человек имели право голоса в политических вопросах страны. Это было обусловлено сменным характером их работы, поскольку крупные хозяйства переезжали на более дешевые земли [19] . В одном из местечек, где население составляло 21 500 человек, не имелось парламентского представительства, хотя оно находилось в 1/2 мили от границы Ньюкасла [20] .

По подсчетам исследователей, лишь 25 % всего взрослого мужского населения Великобритании имело право участия в выборах. Из них даже в городских округах рабочие составляли менее трети избирателей. Кроме того, как справедливо пишет О. А. Науменков, «отсутствие опыта создания самостоятельных политических организаций, процветавшая среди рабочих лидеров коррупция означали, что не может быть и речи о “наводнении” парламента независимыми рабочими депутатами» [21] .

Таким образом, закон 1867 г. фактически исключал из числа избирателей средне- и низкооплачиваемые категории рабочих (т. е. низкоквалифицированных) и безработных. Из общего числа городского электората на 1883 г. в 1,6 миллиона человек лишь 20 тысяч подходили под категорию «квартиросъемщиков» [22] . Стоит отметить наличие настолько запутанной системы регистрации избирателей, что рядовой избиратель не мог самостоятельно разобраться в правилах без помощи партийных и профсоюзных агентов.

Существовала так называемая множественная подача голосов для представителей зажиточных слоев: владельцы нескольких домов и имений имели несколько голосов, сообразно с числом представляемых ими цензов. Например, один землевладелец имел 43 голоса. Таким образом, из числа юридических избирателей вычеркивался целый ряд рабочих и искусственно прибавлялись голоса домовладельцев и землевладельцев [23] .

На каждых выборах наблюдалось метание обеспеченных горожан и землевладельцев по «сельской» местности, чтобы «собрать» свой пакет голосов. Это зрелище вызывало как хвалу консерваторов, так и гнев отдельных радикалов. Обе партии стремились использовать положение, разрешающее отдельным лицам иметь свыше одного, а иногда десяток и более цензов. Так, ведущие политики имели цензы множественного голосования, например, либерал-радикалы Дилк, Чемберлен – шесть голосов, Кларк – три голоса, Шо-Лефевр – пять голосов. Чемпионом того времени был некий господин, имевший 23 голоса. Один экс-член парламента, имел аж 37 голосов и только два из них были легальными [24] !

Положение в сельских округах было еще хуже, чем в городских. В сельской местности и в 80-е годы XIX столетия продолжали сохраняться так называемые «гнилые местечки». В них примерно 80 депутатских мест было заранее обеспечено представителям местной знати, из них 30 – вигам [25] . По переписи 1881 г., численность населения в них составляла 13,5 миллионов человек, из них в выборах могли участвовать только 960 тысяч человек [26] .

Продолжало сохраняться прежнее засилье земельных интересов ввиду отсутствия принципиальной перестройки выборных органов. Действительно, хотя примерно три четверти новых избирателей проживали в городах, из затронутых перераспределением 45 мест (для сравнения: в 1832 г. – 143 места) они получили только 20, а графства – 25. В итоге в промышленных центрах соотношение между количеством мест в палате общин и числом избирателей изменилось в худшую сторону. Серьезным недостатком существовавшей избирательной системы являлось различие в размерах избирательных округов, поэтому существовала возможность, что результат в одном крупном округе мог исказить общую картину [27] .

Как пишет О. А. Науменков, «в Бирмингеме число избирателей возросло с 10 823 до 63 909 человек, а представительство – с двух до трех; в Шеффилде избирателей стало в пять раз больше – соответственно 8 369 и 42 402 человек, но город – по-прежнему направлял только двух депутатов. Еще в 1864 г. 11 тысяч человек в 15 местечках Корнуэлла, Девона и Уилта избирали 18 депутатов, а 2,1 миллионов человек в Бирмингеме, Лидсе, Ливерпуле, Манчестере, Шеффилде и Уоверхемптоне имели только 16 представителей. Поскольку в то время города были оплотом либералов, а графства – консерваторов, после 1867 г. либералам и радикалам приходилось манипулировать гораздо большим количеством избирателей для завоевания чуть большего количества мест, между тем тори обеспечили себе два десятка «бронированных» мест» [28] .