– Старый ворон постоянно твердит о плохих предзнаменованиях, – заявил Харальд. – Если б я прислушивался к тому, что он бормочет, бросая свои руны, то целыми днями сидел бы дома.

Ярл повернулся к воинам, стоявшим на причале и разбросанных вокруг него камнях, и тем, кто уже успел занять места на борту «Рейнена», второго драккара Харальда «Морской орел» и коротком карви, получившем имя «Олененок». Все держали в руках щиты, копья и топоры, кое у кого на головах были шлемы, но у большинства – кожаные шапочки, а у некоторых меховые шапки, исключительно защиты ради, однако очень скоро они начнут отчаянно в них потеть.

– Воины Скуденесхавна!

Мужчины, собравшиеся на берегу, не могли не услышать пронесшийся над спокойной водой гавани и накрывший скалы, точно прилив, голос Харальда, как не могли не видеть боевой топор в руках приближающегося убийцы.

– Нас призвал в сражение конунг Горм, которому мы принесли клятву верности и чей высокий трон обещали защищать. Землям Бифлинди на востоке угрожает ярл Рандвер, и нашему конунгу это не нравится. – В густой бороде Харальда сверкнули зубы. – Пес Рандвер сорвался с поводка, и его аппетиты стали ненасытными. Сегодня мы его выпорем!

Мужчины вокруг него принялись громко кричать, поддерживая своего ярла, а те, что держали в руках копья, застучали древками по щитам, и этот звук походил на эхо прозвища конунга Горма – Бифлинди, что означало «Потрясающий Щитом». Даже скальд Хагал, казалось, воспарил, точно орел, на крыльях теплого ветра, несмотря на насмешки ярла, звучавшие накануне вечером в медовом зале.

– Благодаря воинам конунга и крестьянам, которых он соберет, мы получим численное преимущество. – Харальд сплюнул на гладкую поверхность причала. – Но вам не следует недооценивать ярла Рандвера. Он из тех, кто дождется момента, когда вы отвернетесь, и укусит вас за задницу. Кроме того, вам, как и мне, хорошо известно, что крестьяне имеют обыкновение сбегать на свои фермы, как только брошено первое копье.

– Вот почему Бифлинди решил сразиться с Рандвером на море! – прорычал стоявший на носу «Рейнена» Слагфид. – Вонючим крестьянам не удастся сбежать с корабля.

Все дружно приветствовали выбранного Харальдом воина, которому предстояло сражаться на носу корабля. Слагфид не отличался остроумием и редко шутил. В этот момент Сигурду сильнее, чем прежде, хотелось находиться рядом с ними, быть братом-мечником, а не младшим сыном ярла, который должен остаться дома с женщинами, мальчишками и стариками.

– Вы видите моего сына Сигурда, – вскричал Харальд. – Сам отважный Тюр не больше него хотел бы отправиться сегодня вместе с нами в бой! – Харальд обнял могучей рукой Сигурда и прижал его к груди и гладко отполированным кольцам бриньи. – Я счастлив, что все мои сыновья – настоящие волки и жаждут крови наших врагов.

Сигурд уловил запах меда в дыхании отца. Мужчине необходимо выпить меда или эля перед сражением, так однажды сказал ему Улаф, иначе мысли о клинках, вонзающихся в плоть, сведут его с ума. Ярл отпустил сына и посмотрел на Асгота, поносившего шестерых рабов, которые тащили к воде быка на поводу. Годи был одет в звериные шкуры, в длинные седые волосы он вплел кости, и некоторые из женщин, оказавшихся рядом, сильнее прижали к себе детей, как будто боялись, что Асгот украдет их для какой-то темной цели.

– Наш общий отец Один тоже жаждет крови! – выкрикнул Харальд. – И мы дадим ему напиться!

Все смотрели на годи и его быка, жалобно мычавшего то ли потому, что он почуял запах моря, которого боялся, то ли потому – это скорее всего, – что видел острый нож в руке хозяина, и ему хватило ума сообразить, что его ждет.

Асгот поднял нож в похожей на когтистую лапу руке, указывая острием в небо.

– Один, прими эту жертву. Покажи нам свое благоволение, и мы вместе окрасим море в алый цвет, пролив в его воды кровь предателя.

С этими словами он встал за спиной одного из рабов, державших повод быка, прикрыл рукой лицо юноши, оттянул назад его голову и перерезал ему горло – во все стороны полетели алые брызги крови.

Женщины вскрикнули, когда раб упал на колени, прижимая руки к жуткой ране, из которой фонтаном била кровь, а воины принялись стучать копьями и мечами по щитам под громкий рев быка, почуявшего запах крови.

– Он был хорошим рабом, – громко сказал Зигмунд.

Мужчины вокруг него скандировали «Один», а молодой раб с широко раскрытыми глазами лежал на камнях и истекал кровью.

– Ты прав, – не стал спорить ярл Харальд, – но предзнаменования были дурными. И сегодня я предпочитаю заручиться поддержкой Одина и лишиться одного раба. Оставь животное, Асгот, – крикнул он, а затем повернулся к Сигурду: – Проследи, чтобы его убили по всем правилам, Сигурд. Мы съедим его во время пира в честь нашей победы.

– Хорошо, отец, – ответил тот, наблюдая за тем, как годи тащит мертвого раба к морю, оставляя кровавые следы на камнях.

Асгот бросил тело с разбросанными в стороны конечностями и бескровным лицом, уставившимся в небо, в набежавшие волны. Глаза мертвого были широко раскрыты, как будто он не мог справиться с удивлением от того, что умер. Асгот посмотрел на Харальда и Сигурда и провел окровавленной рукой по заплетенной в косы бороде, от чего стал выглядеть еще более диким.