— Скушай яблочко, — насмешливо сказал блондин с лиловыми глазами в очках, поманивая девушку лакомством. — Ты?.. — Цугуми ошеломлено уставилась на лейтенанта, что продолжал протягивать ей угощение.
Солнце висело в небе ярким диском, освещая весь парк и не оставляя пути для спасения в прохладной тени за деревьями. Токио возрождался слишком быстро для города, который чуть ли не полностью пал в бою с Вирусом Апокалипсиса. Прошла всего пара месяцев после поражения GHQ, после спасения человечества от Четвёртого Пришествия Апокалипсиса, после смерти Юдзурихи Инори. С тех пор Шу ещё ни разу не появился на улице. Уже второй месяц он сидит у себя дома, не пуская к себе ни Яхиро, ни Аясе, ни даже Харуку.
Солнце висело в небе ярким диском, лишь раздражая и словно издеваясь над Королем. Никто не в силах понять и утешить его. Уже второй месяц Шу только и делает, что слушает песни погибшей Королевы. Не отвечает на звонки. Не открывает дверь. Не откликается на зов. За дверью сутками слышен лишь голос Инори.
Цугуми глубоко вздохнула, поднимая взгляд на задёрнутые плотными шторами окна квартиры парня.
— Не могу представить, как ему тяжело, — сказала девушка, опуская взгляд на Аясе, что также обеспокоено смотрела вверх.
— Очень тяжело, — кивнула та, припоминая, как сама рыдала ночами, призывая Гая вернуться к ней. — Винит во всём только себя. Слышит только её. Не хочет прощать самого себя. Он погибнет, если не помочь ему.
— Некстати они затеяли фестиваль сейчас, — покачала головой Цугуми, поправляя кошачьи уши на голове.
— Иди без меня, — резко ответила Аясе, останавливая коляску.
— Не стоит сейчас, Аечка, — взмолилась Цугуми, перегородив подруге дорогу. — Обещаю, мы выломаем дверь и достанем его из его царства скорби. Мне тоже больно, как тебе. Но не трогай его, пока он снова не сбежал.
— Я поговорю с Харукой, — сказала Аясе, устало вздохнув и вспомнив, как в последний раз, пару недель назад, когда Харука попыталась открыть дверь с помощью грубой мужской силы, Шу исчез на несколько дней из дома. — Это-то я могу сделать?
— Как знаешь... — тихо ответила Цугуми, направляясь в сторону ярмарки, грустно понурив голову.
Среди прилавков было много людей, все шумели, кричали и разговаривали, со стороны всё выглядело слишком весёлым, но вечно радостной Цугуми веселиться совсем не хотелось.
Девушка выбралась в парк и села на скамейку, что находилась за фестивалем. Такая грусть нападала на Цугуми крайне редко, в чёрные дни календаря, так что сейчас она грустила в первый раз после смерти Инори и победы Шу.
— Прости нас, Инори-тян, — сказала брюнетка, поднимая глаза в чистое небо. — Прости.
Уже два месяца на небе нет ни одной тучи, словно Инори стала целым небом. Словно кто-то специально разгоняет тучи, не давая дождевым слезам пролиться на землю и признать победу Короля. Словно сама Инори не хочет, чтобы её Король опять страдал.
— Победа далась нам большой ценой, — Цугуми почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы, а к горлу подступает колючий ком. — Ты не должна была умирать, И-инори-тян, ты не...
Брюнетка закрыла лицо руками, пытаясь сдержать слёзы. Невыносимая боль раздирала изнутри, хотелось разбиться на миллионы осколков, только чтобы не испытывать этого дрянного чувства, что пожирало сердце. На секунду девушка представила, что боль Шу в разы сильнее.
— Без жертв нет победы, — сказал кто-то над самым ухом, и она почувствовала, как на скамейке кончилось место.
Цугуми вытерла слёзы, и открыла глаза, с ярым желанием вломить этому бесстыднику по первое число, за то что посмел вмешаться. Хотелось крикнуть, ударить, убежать и дальше разбираться в своих проблемах, но, открыв глаза, первое, что увидела девушка, было яблоко в алой карамели на деревянной палочке.
— Скушай яблочко, — насмешливо сказал блондин с лиловыми глазами в очках, поманивая девушку лакомством.
Тогда же Цугуми вспомнила эту фразу. Она сказала её при встрече с этим юношей в школе на фестивале, предлагая ему яблоко в качестве благодарности.
— Ты?.. — девушка ошеломлено уставилась на лейтенанта, что продолжал протягивать ей угощение.
— Не плачь, — посоветовал Дерил, не отводя взгляда от карамельного яблока. — Слёзы тебе не идут.
Цугуми густо покраснела, округлив глаза и смахнув с них слёзы.