Как мы видим, В. Г. Ченцовой даются легко не только палеографические (как в первых двух рецензируемых статьях], но и филологические упражнения, особенно если ей таким способом нужно что-либо доказать. Откуда появилась необходимость замены р на ? Разве такое явление содержится в самом документе? Автор, правда, считает, что ее мнение подтверждается тем, что писец пишет вместо , но в действительности здесь нет никакой замены /, а это свидетельствует лишь о том, что писец, правильно произнося …, передает это как … – и ни о чем больше.

Если принять «верное» чтение В. Г. Ченцовой, то начальная часть титула патриарха должна читаться в переводе так: «Иоаким милостию Божией и патриарх…», ибо перед стоит правильно написанное и ясно различаемое . Вот это в рассуждениях В. Г. Ченцовой вообще отсутствует. Мы вновь, как и в других работах рецензируемого автора, имеем дело с его «своеобразной» манерой обращения с источником – простым устранением, умолчанием того, что мешает предлагаемой В. Г. Ченцовой аргументации.

Совершенно ясно, что «Иоаким милостию Божией и патриарх…» быть не может. Следовательно, нужно не делать вид, будто не существует, а со всей серьезностью отнестись к прочтению В. Э. Регелем слова : оно справедливо сопровождается издателем пометкой dubium, поскольку обычно в греческих документах поствизантийского времени такого не встречается. Но раз оно написано в составе титула, его нужно не элиминировать, как это делает исследовательница, а принять и понять, что мы имеем здесь дело с несколько необычным, но вполне, по-видимому, сознательно сформулированным титулом Иоакима VI: «Иоаким священнослужитель и патриарх…».

Можно не сомневаться, что в основе рассуждения В. Г. Ченцовой относительно титула лежит ошибочное прочтение ею первой строки документа: слово сокращенно написано так, как в обычных текстах сокращается…. Этого оказалось достаточно, чтобы сразу же появилось мнение о неверном прочтении Регеля и последующих издателей. А ведь если бы автор «статьи-рецензии» (как В. Г. Ченцова называет свою работу на с. 305] охватил взглядом всю первую строку, он мог бы без труда отметить, что таким же образом, как и (…], сокращаются слова , (], . Почему же эти окончания не раскрываются как , а так, как они приведены нами выше?

По-видимому, в изучение документа опять «вмешалась» палеография, причем палеография «правильная», без учета негреческой среды происхождения документа, а значит – слабого владения со стороны писца языком и письмом официальных бумаг. Именно поэтому и дальнейший анализ В. Г. Ченцовой приводит к выявлению ряда недостатков нашего издания, в частности, путаницы, которая «наблюдается в передаче в тексте /» (с. 283). При том жестком подходе к расшифровке текста, какой мы видим у В. Г. Ченцовой, трудно всякий раз объяснить наш выбор графемы или о, с помощью которой писец передает звук : для него здесь нет никакой разницы. Мы старались, естественно, следовать за подлинником, но далеко не всегда там можно с уверенностью отличить от о. В любом случае, ошибки в чтении здесь нет, ибо и для самого писца всегда равна и наоборот.

Пожалуй, одно из самых трудных мест для прочтения и понимания находится в стк. 10, где указываются денежные суммы, полученные от царя через Трифона Коробейникова различными церковными властями Антиохийского патриархата. Здесь после слов следует пассаж, расшифрованный В. Э. Регелем как [о] … Это, несомненно, – трудный случай, т. к. слово «нормально» (как это всегда бывает в «правильных» греческих рукописных текстах) не читается, но, если исходить из содержания грамоты, напрашивается по смыслу. На этом основании мы приняли чтение Регеля, имея в виду, помимо всего прочего, негреческое происхождение и малограмотность писца, не знавшего, как правильно сократить слово «архимандрит», и оставившего от него 4 буквы – .

В. Г. Ченцова возражает против такого чтения, считая, что, поскольку Санданайский монастырь, о котором идет речь, был женским, в тексте должен фигурировать не архимандрит, а настоятельница, монахиня (с. 283–284). Поэтому она из слов, читавшихся Регелем как [о] , предлагает конструкцию {}. По этому поводу мы хотели бы высказать два соображения.

а. При издании текста приходится читать то, что подлежит расшифровке, и на этой основе толковать затем полученный текст, а не навязывать тексту то, что может вытекать из «посторонних» в данный момент по отношению к нему знаний, представлений и пр. Текст должен вести исследователя, а не наоборот, как это предлагается здесь В. Г. Ченцовой: ее рецепт «улучшения» текста еще сложнее и проблематичнее, чем это было у Регеля, так как ею вводится в читаемое слово , которого на письме просто нет, и удаляется последняя буква над строкой, которая все же зачем-то написана, но «мешает» исследователю.