— Ну че, давай посмотрим, что там за запись.

Открыв в телефоне папку с видео-файлами, они кликнули на просмотр последней записи. Крупным планом на весь дисплей окровавленная рожа Седого шевелила расквашенными в фарш губами. Из-за оглушающей музыки, игравшей в клубе, слов было не слышно, и возбужденные от увиденного они выбежали наружу.

— Давай сначала, — сказал один из них, и оба уставились в экран телефона, внимательно прислушиваясь к монологу своего пострадавшего друга.

Нам не спастись. Никому не спастись, — молвил Седой, и в его глазах читался ужас и обреченность, — она убила меня и скоро придет за вами. От нее невозможно спрятаться. Мы плохо поступили и возмездия не избежать. Страшного возмездия. Сегодня утром мы подписали свой смертный приговор. Мы все умрем страшной смертью. Подтверждение тому вы сейчас смотрите и найдете в мусорном баке за этим клубом.

Камера захватила его в полный рост, и следующая картина повергла их в настоящий шок: седой стоял со спущенными штанами, в правой руке он держал кусок стекла, по форме напоминающий нож, а левой сжимал свои яйца и сморщенный член. Дрожащей рукой он приставил стекло к основанию члена и, затрясшись в диком напряжении, стал отрезать пошлый кусок своей плоти. Извиваясь и лихорадочно дергаясь от адской боли, кастрат-самоучка упал на колени. Ему бы орать как резанному, но стиснув зубы, он только ревел и мычал, как бык на скотобойне. При помощи чуда, в прямом смысле этого слова, ему удавалось не терять сознания от болевого шока. Доведя эту хирургическую манипуляцию до конца, со взглядом взбесившейся собаки Седой запихнул отрезанные половые органы себе в рот.

Запись закончилась, и друзья пожирателя своих гениталий стояли с выпученными глазами, оторопев от просмотра этого реалити-шоу.

— Черт, Леший, что это было?! — не по-детски испугался более молодой и возможно следующий на очереди в "ад" насильник.

— Тихо! — старался не поддаваться панике его так же напуганный подельник, — давай за мной, — рванули они за здание.

Увидеть во отчую своего окровавленного друга было эффектным дополнением к шокирующему видеофильму.

Бездыханное изуродованное тело Седого, скрученное в три погибели, покоилось в одном из контейнеров на половину заполненном смердящими помоями.

— Леший, кто его так? — жалобно завопил молодой.

– А ты что, не видел ?!Он сам себя! — раздраженно ответил тот, мечась из стороны в сторону возле мусорных быков.

— — "Она убила меня и скоро придет за вами", едва не срываясь на истерику, повторил он отрывок из предсмертного послания Седого, кто — "она"? Кто — "она", Леший? Что происходит?!

— Ты что, такой тупой?! — заорал Леший, — это та сука, которую мы сегодня оттрахали!

— Да. Он сказал:"Сегодня утром мы подписали свой смертный приговор". Но как она нас нашла? Кто ей помогает? Надо звонить ментам!

— Каким ментам, придурок?! Что мы им скажем?

— Мы покажем запись...

На которой Седой сам себе отрезает яйца?! У тебя совсем мозгов нет! — сорвался Леший, — может, мы им еще поведаем, что утром выставили хату, в которой попутно телку изнасиловали, и она теперь мстит?!

Леший схватил его за шиворот и подтащил к баку, в котором лежал Седой.

— Смотри! Смотри, что эти твари с ним сделали! Думаешь, тебя мусора смогут защитить?! За ней кто-то реальный стоит, раз она нас так быстро вычислила.

От жуткого зрелища и резкого запаха крови молодого вырвало.

— Надо залечь на дно, если мы не хотим закончить так же как Седой, — постановил Леший, — давай сваливать. Нам здесь лучше не светиться.

Оглядываясь по сторонам они поспешили убраться подальше от того места, где совсем недавно состоялась жестокая казнь их товарища.

Этой ночью Ника решила не возвращаться домой. Она остановилась в одной из самых дорогих гостиниц города, где ей сразу предоставили шикарный номер.

Проснувшись утром, она погрузилась в горячую ванну, прихватив с собой бутылку настоящего французского шампанского.

Ника делала все, чтобы порадовать свои душу и тело, словно извиняясь перед ними за то, что однажды позволила причинить им боль и страдания.

Потом позавтракав в гостиничном ресторане, ей неожиданно пришла в голову идея наведаться в институт. Она больше не испытывала жалости к старой деве Жане Борисовне и к прочим своим доброжелателям , и ее распирало желание их унизить.

Оживляя в памяти те моменты, когда они проявляли по отношению к ней юродство, Ника подошла к аудитории, возле которой стояли девушки и парни из ее группы.

— Ой, Ника, ты сменила прическу, — с плохо завуалированной насмешкой сказала одна из одногрупниц, — тебе идет.

— Нет, правда, ты так экстравагантно стала выглядеть, — подхватила вторая, стремясь подчеркнуть свое остроумие.

Четыре подруги, которые всегда отличались примитивным ехидством и яро ненавидели Нику, привыкли к тому, что она никогда не отвечает на их язвительность. Они смотрели на нее и уже предвкушали то, с каким азартом будут обсуждать ее новый имидж. Их лица расплылись в туповатых улыбках, и Ника с наслаждением испортила им и настроение, и репутацию.