Так она и жита. До того момента, как восемь месяцев назад взяла заботу о будущем в свои руки и передала его художнику, в котором искала то, чего так не хватало ей в жизни. Тепло и признание, которые герцог вряд ли смог бы ей дать. Их союз мог бы стать альянсом, но не романом.

— Пойдем, дорогая. Я все смотрю, как ты сидишь у окна, погруженная в какие-то мысли. Разумеется, что бы ты ни прятала в складках юбок, это не может глубоко повлиять на такую молодую девушку, как ты.

Кусочек брюссельского кружева, тот, что она укрыла в складках платья, украшенный ее инициалами и подаренный возлюбленным в ночь, когда она предложила ему себя. А потом он умер. Или она думала, что он умер в огне пожара, охватившего съемную квартиру.

Она страдала и плакала, в отчаянии от того, что никогда чувства не смогут ожить вновь, как вдруг две недели назад кружево возникло из небытия, доставленное прямо ей в руки. Его светлость герцог Сассекс передал этот платок. С тех самых пор ее не покидало смутное беспокойство. Почему именно он возвратил ей кружево? Вот о чем долгими ночами размышляла Люси. Не то чтобы ее интересовало, как Сассекс относится к ее увлечению другим мужчиной. Ей было все равно, что он может подумать о ней и что знает об этом платке, возможно считая ее безнравственной, ищущей удовольствий в удовлетворении основных инстинктов и потому стоящей намного ниже его светлости.

Люси волновало только одно — Томас жив! Она уверена в этом. Он клялся, что они будут вместе. Этот кусочек кружева воскресил ее будущее из пепла пожарища, обещая, что скоро все переменится.

— Ты хмуришься. Твоя мать всегда говорила, что от этого образуются морщинки у глаз.

Люси поймала себя на том, что невольно улыбается.

— Да, она всегда так говорила. Но морщинок у меня пока так и не появилось.

Теперь нахмурился отец:

— Осмелюсь предположить, твои глубокие размышления главным образом о предстоящем замужестве, особенно когда перед тобой счастливый пример супружеского блаженства твоей кузины и ее супруга.

— Боюсь, нет, папа. Я думаю совсем о другом. Существует человек, который питает надежду, и я еще не отказала ему.

Отец никогда не согласится с отказом. Выдать Люси за герцога — такова его воля, и с этим ничего не поделать.

— И это все, что ты можешь мне сказать? Тогда давай пока оставим эту тему. Пойдем же, Люси, мне уже пора. Я должен проводить тебя через улицу.

— Право же, папа, не стоит беспокоиться. Мне и дома хорошо.

— В одиночестве? — с открытой насмешкой спросил он. — Ну уж нет, тебе вредно одиночество, оно замедляет полное выздоровление.

Ему невозможно было возражать. Действительно, пару недель тому назад она серьезно заболела из-за собственной глупости, о которой сейчас не хотелось вспоминать. С того времени отец взял за правило не оставлять ее одну. Конечно, он бы не смог всегда и всюду контролировать дочь, зато обязанностью Изабеллы стало постоянно находиться где-нибудь поблизости и присматривать за всем, что она делает.

Мысли Люси вновь вернулись к тем месяцам, когда в попытке усмирить боль от одиночества, охватившего ее после воображаемой потери возлюбленного, она свернула на темные и опасные для разума тропы. Посещение сеансов и тайных собраний, погружение в грезы, чтобы вновь обрести своего любимого. Ужасное ощущение незавершенности, невозможность сказать последнее прости… Увидеть его в последний раз перед тем, как любимый образ окончательно растворится там, куда нет пути живым.

Погружение в оккультизм стало способом повернуть время вспять или, может, глупой и отчаянной попыткой найти его в тех сферах, где обитают духи. Тогда Люси впервые столкнулась с таинственными Братьями Хранителями и их священными реликвиями, одну из которых ей удалось выкрасть и использовать для достижения своей цели, и это вскоре привело к роковому результату, едва не стоило ей смерти.

Происшествие настолько ужаснуло отца, что он старался постоянно находиться поблизости или вверять ее кузине. Он больше не доверял дочери и обращался с ней как с ребенком.

— Пойдем со мной, Люси. Я настаиваю, — продолжал отец тоном, не допускающим возражений. — Тебе не удастся меня разжалобить. Сегодня ты проведешь день в обществе леди Блэк и займешься тем, чему посвящают свое время все дамы во время визитов.

— Я только переоденусь, — со вздохом сказала Люси, понимая, что придется смириться.

— Пустое! Твой наряд вполне подходит для визита. Не вижу необходимости тратить время на смену гардероба.

Отец просто не желал ни о чем слышать. Он очень спешил в свой клуб, но тем не менее проводил ее из гостиной в холл, где Дженнингс, их дворецкий, помог ей надеть плащ и подал зонтик.

— Проклятая погода, — ворчал отец, придерживая Люси под локоть, спускаясь по каменным ступеням к карете, — нам лучше в карете перебраться через улицу. Никогда не угадаешь, сколько времени лакей Блэков будет отворять ворота. У меня нет желания ожидать под проливным дождем. Не понимаю, к чему такие ворота.

Да потому, что он Брат Хранитель. Но ей вряд ли стоило посвящать в эту тайну отца. Да и самой стоило бы забыть обо всем. Люси немного понимала в этом и знала, что Сассекс и лорд Блэк принадлежат к Братству. Но все это не имело для нее значения. В своих занятиях оккультизмом она сталкивалась с Братством, узнав не только о том, кто в нем состоит, но и какие реликвии они хранят. Она дала обет молчания, поклявшись никогда никому не рассказывать об этих людях. Взамен ее собственная страшная тайна будет скрыта от отца и от светского общества.