Священник Александр Борисов

Нам часто приходится слышать: «Враги отца Александра просчитались, – они его убили, а его дело живёт, и т. д.». Я не разделяю такого оптимистического взгляда, и вот почему. В каком-то смысле они не просчитались. Цель – заставить его замолчать, в определённой степени, конечно, была достигнута. Мы прекрасно понимаем: если бы отец Александр продолжал жить, продолжал быть между нами, продолжал своё служение, издавал свои книги (в сущности, ведь он не увидел ни одной книги, которая была бы напечатана здесь, в России, – всё было напечатано уже после его смерти), конечно, и ситуация в стране и в Церкви была бы во многом иной.

Сергей Бычков

В середине семидесятых отец Александр стал заметной фигурой в интеллектуальной жизни Москвы. Тогда он служил в Новой Деревне, близ Пушкино. К нему приезжали самые различные люди, и всем он уделял время, с каждым беседовал. Его личность по-прежнему вызывала самые различные суждения и оценки. Мне не раз приходилось слышать как порицания, так и положительные оценки его деятельности. После одного такого разговора в 1975 году я написал шутливое стихотворение, с которым пришёл к нему:

Отец Александр внимательно прочитал стихотворение и неожиданно прокомментировал его: «Всё здесь верно. Я действительно могу сказать о себе, что я – католик. Только в первоначальном значении этого слова. Потому что “кафоликос” означает в переводе на русский – “вселенский”. С детских лет я приучен к “Иисусовой молитве”. Я воспитывался “катакомбными” священниками и доныне привержен “умной молитве”. Так что к исихазму [3] имею прямое отношение. Не отрицаю слов священника Владимира Бороздинова: я действительно по происхождению иудей. Вспомните, как сказал Христос о Нафанаиле: “Вот подлинно израильтянин, в котором нет лукавства”. То, что Анатолий Эммануилович Краснов-Левитин причислил меня к ученикам Владимира Соловьёва, так я этого никогда не скрывал. На самом деле его философская система оказала на меня огромное влияние. Свой семитомник я создавал, продолжая его замысел. Это он задумал рассказать о духовной эволюции человечества. Что же касается последнего, то есть и такое мнение!»

Александр Вадимов (Цветков)

…В зале Географического общества началась советско-американская конференция «Человеческое достоинство в еврейской и христианской традициях». 28 июня батюшка должен был делать доклад «Человек в библейской аксиологии». <…> Но вместо внушительного научного сообщения (текст которого, восемь машинописных страниц, был написан отцом Александром и заранее передан организаторам) мы услышали проповедь – о фанатизме. Остановившись на том, что такая конференция была бы невозможна для людей нетерпимых и неспособных выслушать обладателя взглядов, отличных от собственных, протоиерей подытожил, выразительным жестом как бы рисуя на лбу различные символы: «И не столь важно, что начертано вот здесь у фанатика: пентаграмма или гексаграмма, крест или свастика. Важно, что этот человек, прикрываясь даже очень хорошей идеей, способен стрелять, резать, загонять себе подобных в тюрьмы и концентрационные лагеря…»

В перерыве отца Александра окружили американские раввины и начали наперебой задавать вопросы: сколько у него прихожан, сколько среди них евреев, сколько евреев лично он обратил в христианство, сколько евреев-священников в СССР? Батюшка отвечал, что не занимается подобной статистикой и никогда не спрашивает желающего принять крещение о его национальности. Посыпались вопросы личного характера: к какой национальности принадлежит его жена, какую веру исповедуют его дети… Чувствовалось, что этот допрос утомил отца Александра, хотя отвечал он с большим достоинством и юмором.

На следующий день один из раввинов сказал в своём выступлении: «Александр Мень принял крещение, чтобы иметь возможность записать своих детей украинцами». И, кажется, он же: «Мы уважаем отца Меня как учёного и богослова, но он для нас не еврей». Вот так! Для ортодоксов от православия – иудейский агент, для самих иудеев, и даже довольно терпимых, – даже не еврей.[2]

Надежда Волконская

Как-то раз моя подруга Лиза предложила поехать на уик-энд в Псков, где находится древний монастырь, славящийся духовностью монахов. Лиза решила, что я обязательно должна встретиться со старцем. Следующий день, воскресенье, приходился ровно на сороковой день после смерти отца Александра. Я была счастлива, что оказалась в этих святых местах в такой день.

Множество посетителей ожидало возле кельи отца Андриана. Конечно, у него не хватило бы времени встретиться со всеми желающими. Время шло. Он, обводя взглядом толпу, выбирал того, с кем хотел бы побеседовать. Жребий пал на меня. Очень взволнованная, я поделилась с ним своей тревогой, вызванной смертью отца Александра. Ответ разразился надо мной как раскат грома среди ясного неба: «Отец Александр? Мне его не жаль, он получил то, что заслужил. Во-первых, он еврей. Ты, по крайней мере, не еврейка? И потом, ты знаешь, он ведь был за католиков. Католики – это дьявол. Приходи завтра утром, я покажу тебе статью в газете, где он, кстати, пишет “о Сыне человеческом”. Действительно, Бог его наказал, он получил то, что заслужил!»