– Я бывал на многих полях битвы, мне приходилось идти по кровавому следу в продолжение долгих часов, — сказал он, — но я нигде не видел так ясно руки дьявола, как она видна здесь... Что ты скажешь, Чингачгук? — прибавил он на делаварском наречии. — Думаешь ли ты, что гуроны станут хвастаться этим поступком перед своими женщинами в дни, когда снега покроют холмы?

Выражение злобы мелькнуло на смуглом лице вождя могикан; он вынул нож из ножен и затем спокойно отвернулся от ужасного зрелища, лицо его приняло выражение такого глубокого покоя, словно ему были вовсе незнакомы порывы страсти.

– Хуг! — вскрикнул молодой могикан, приподнявшись на цыпочках и внимательно вглядываясь вперед.

Звук его голоса и движение спугнули воронов, они полетели искать другой добычи.

– Что такое, мальчик? — спросил разведчик, присев на корточки, словно пантера, готовая сделать прыжок.

Ункас, ничего не ответив, быстро убежал и через несколько минут так же быстро появился из чащи, с триумфом размахивая куском зеленой вуали со шляпы Коры. Его движения, вид развевающейся вуали и новый крик, вырвавшийся из уст молодого могикана, немедленно собрали вокруг него всех остальных.

– Дитя мое! — быстро, голосом, полным отчаяния, воскликнул Мунро. — Отдайте мне мое дитя!

– Ункас попробует, — послышался короткий трогательный ответ.

Простые, но многозначительные слова молодого дикаря не произвели никакого впечатления на отца. Он схватил обрывок материи и смял его в руке; глаза его со страхом блуждали по кустам, как будто он в одно и то же время боялся тайн, которые они могут выдать, и надеялся на них.

– Здесь нет мертвых, — сказал Хейворд. — По-видимому, буря прошла мимо.

– Это ясно, как небо над вашей головой, — заметил невозмутимый разведчик, — но или она, или тот, кто ограбил ее, проходили через эту чащу, потому что я помню ткань, закрывавшую лицо, на которое все так любили смотреть. Ты прав, Ункас: темноволосая была здесь, и она убежала в лес, как испуганная лань, — никто из умеющих бегать не стал бы дожидаться, чтобы его убили.

– Будем искать следы, оставленные ею. Я иногда думаю, что глаза индейца подмечают даже след шмеля в воздухе.

При этом предложении молодой могикан полетел, словно стрела; не успел разведчик договорить свои слова, как с опушки леса раздался его победный крик. Спутники молодого человека тревожно бросились к лесу и увидели другую часть вуали, развевавшуюся на нижней ветви бука.

– Тише, тише, — сказал разведчик, загораживая своим длинным ружьем дорогу нетерпеливому Хейворду, чтобы удержать его. — Мы знаем теперь, что нам делать, не затаптывайте только следов. Один преждевременный шаг может повлечь за собой долгие часы тревоги. Но мы напали на их след, этого никак нельзя отрицать.

– Да благословит вас бог, достойный человек, да благословит вас бог! — вскрикнул Мунро.

– Если они отправились одни, то может случиться, что они описали такой же круг и находятся от нас на расстоянии двенадцати миль. Если же их захватили гуроны или какие-нибудь другие французские индейцы, то, по всем вероятиям, они находятся вблизи границ Канады. Но что ж из этого? — продолжал решительный разведчик, заметив тревогу и разочарование слушателей.— Могикане и я на одном конце следа — значит, мы найдем другой, хотя бы он был на расстоянии сотни миль!.. Тише, тише, Ункас. Ты нетерпелив, словно житель селения: забываешь, что легкая походка оставляет слабые следы.

– Хуг! — крикнул Чингачгук, который все время внимательно рассматривал проделанный кем-то небольшой проход в низком кустарнике, соприкасавшемся с лесом. Теперь он выпрямился и указывал вниз с видом человека, увидавшего отвратительную змею.

– Здесь ясный след ноги человека! — сообщил Хейворд, наклоняясь над указанным дикарем местом. — Он шел по краю этой лужи, и в следе нельзя ошибиться. Они взяты в плен.

– Это лучше, чем умирать от голода в пустыне, — ответил разведчик. — След станет яснее. Я готов биться об заклад на пятьдесят бобровых шкур против такого же количества кремней, что мы с могиканами войдем в их вигвамы! Наклонись-ка, Ункас, и посмотри, не узнаем ли чего по мокасину, так как это, без сомнения, мокасин, а не сапог.

Молодой могикан нагнулся над следом и, отбросив листья, разбросанные вокруг этого места, принялся рассматривать его со вниманием, похожим на то, с каким в наши дни банкир рассматривал бы подозрительный чек. Наконец он поднялся с колен, довольный результатом своих исследований.

– Ну, мальчик, — спросил разведчик, — что? Можно узнать что-нибудь по этому следу?

– Это Хитрая Лисица.

– Ага! Опять этот разбойник, дьявол! Не будет конца его преступлениям, пока оленебой не скажет ему словечко.