Кудеяр рассмеялся: «С тобой я пойду куда угодно».

«Слова, слова!»

«Я сдержу обещание».

«Хорошо, пойдем!» — она вывела его обратно на Конкорс.

Пока они шли по бульвару, прозвенел огромный гулкий гонг: наступила полночь. Воздух стал гуще, оттенки цветов — богаче, движения празднующих — осмысленными и целенаправленными, полными ритуальной страстности торжественного танца.

На ходу Кудеяр прижался к амаранте Джасинты и обнял ее за талию. «Ты — просто чудо! — хрипло говорил он. — Сказочный цветок, легендарная красавица!»

«Ах, Гэйвин! — укоряла она его. — Какой ты все-таки лжец!»

«Я говорю правду!» — обиделся он.

«Правду? Что такое правда?»

«Этого не знает никто».

Вечная Джасинта резко остановилась: «Мы узнаем правду! Храм Истины — здесь, за углом».

Кудеяр отшатнулся: «Там нет никакой истины — только злорадные глупцы, упражняющиеся в праздном остроумии».

Она взяла его под руку: «Пойдем, Гэйвин! Мы превзойдем их в злорадстве и глупости!»

«Нет уж, лучше…»

«Как же так, Гэйвин? Ты утверждал, что пойдешь со мной куда угодно».

Кудеяр неохотно позволил подвести себя ко входному порталу.

Служитель спросил: «Что вас интересует: неприкрытая истина или пристойная истина?»

«Неприкрытая!» — заявила бессмертная Джасинта.

Кудеяр начал было протестовать — амаранта Джасинты покосилась на него: «Гэйвин, разве ты не обещал…»

«Ладно, ладно! Мне нечего стыдиться — не больше, чем тебе».

«Будьте любезны, пройдите налево», — пригласил их служитель.

«Пойдем, Гэйвин! — она провела его по коридору. — Подумай только! Ты узнаешь в точности, чт'o я о тебе думаю!»

«Значит, ты все равно заставишь меня снять маску», — пробормотал Кудеяр.

«Конечно! Разве ты не собирался это сделать так или иначе сегодня ночью? Или ты надеялся заключить меня в объятия, не снимая бронзовую маску?»

Служитель провел их в отдельные кабинки: «Здесь вы можете раздеться. Повесьте на шею пронумерованную табличку на цепочке. Возьмите с собой микрофон и, в ответ на любое замечание со стороны тех, кто вам встретится, похвальное или критическое, называйте в микрофон номер собеседника и выражайте свое мнение — так, чтобы вас не слышали окружающие. Перед тем, как вы покинете храм, вам выдадут распечатку отзывов других посетителей храма о вас».

Через пять минут в центральный зал вышла амаранта Джасинты Мартин. У нее на шее висела табличка с номером 202, у нее в руке был маленький микрофон. На ней не было никакой одежды.

Пол центрального зала был устлан глубоким жестковатым ковром, удобным для обнаженных ступней. Полсотни голых мужчин и женщин всех возрастов бродили по залу, завязывая разговоры.

Появился Гэйвин Кудеяр, с номером 98 на табличке — человек выше среднего роста, на первый взгляд моложавый, хорошо сложенный, жилистый и мускулистый. У него были густые темные волосы, бледно-серые глаза и красивое, выразительное, но грубовато-суровое лицо.

Подойдя к вечной Джасинте, он посмотрел ей в глаза и спросил срывающимся от напряжения голосом: «Почему ты так пристально меня разглядываешь?»

Она резко отвернулась и обвела глазами зал: «Теперь нам полагается прохаживаться, позволяя другим оценивать нашу внешность и наше поведение».

«Здесь люди выражают мнения с неприятной откровенностью, — заметил Кудеяр, одновременно изучая ее с головы до ног. — Тем не менее, твоя внешность не заслуживает никакой критики». Он поднес микрофон ко рту и тихо произнес несколько фраз: «Теперь мое искреннее восхищение зарегистрировано».

Минут пятнадцать они бродили по ярко освещенному залу, с удовольствием погружая ступни в прохладный ворс ковра, и обменивались несколькими фразами со встречными, стремившимися делать то же самое. После этого они вернулись в свои кабинки и оделись по-прежнему. У выхода им выдали по сложенному вдвое листку бумаги с напечатанными снаружи словами «НЕПРИКРЫТАЯ ИСТИНА». Внутри содержался перечень замечаний, высказанных теми, с кем они встретились в «храме» — в общем и в целом в высшей степени откровенных, резких и прямолинейных.

Амаранта Джасинты сперва нахмурилась, затем хихикнула и покраснела, после чего продолжала читать, насмешливо и чуть раздраженно поднимая брови.

Кудеяр сначала взглянул на свой листок почти пренебрежительно — но тут же резко наклонился к тексту и стал читать с напряженным сосредоточением:

«Я вижу знакомое лицо — где и каким образом я видела этого человека? Точно не помню. Внутренний голос подсказывает имя: амарант Грэйвена Кудесника! Но Кудесник, Чудовище из Чудовищ, предстал перед судом — его приговорили, его отдали в руки палачей! Кто, в таком случае, этот человек?»