Шрифт:
– Я буду с другой стороны, – не стал вдаваться в подробности военной тайны Соболь. – Все, марш! Стой! – тут же остановил помощника. – Подними правую руку.
Семка исправно поднял.
– Вот лево – это в противоположной стороне.
Парень, хлопнув себя по лбу, поменял направление. Успел кивнуть на бегу Зоре – извини, задание. Может, он даже в летчики теперь не пойдет. Ловить шпионов на земле – тоже мужское дело.
– Разбежались мужички? – поинтересовалась первым делом появившаяся с киркой на плече Стеша.
– А его Семка зовут, – поторопилась поделиться главным Зоря.
– Лейтенанта? – присела рядом Стеша. У кого что болит… Но и не о мальце же ей, право дело, думать!
– Да нет, Семку, – посмеялась над недогадливостью подруги возбужденная встречей Зоря. – А вот мое имя он так и не успел спросить.
– Спросит еще. Или тайно сам узнает. Наши имена для них, как мед для пчелки. А вот еще один мущщинка нарисовался. То густо, то… старички.
Она имела в виду идущего скорым шагом Кручиню. Женские посиделки его мало заинтересовали, но поздоровался:
– Здравствуйте. А не видели…
– А ее здесь нет, – мгновенно взъерошилась Зоря. – И ее Наталья зовут, если не знаете. А друга ее, фашистского прихвостня, полицая, – Петром. Всю оккупацию под ручку и прогуляли…
Кручиня, как ни торопился, внимательно посмотрел на девушку. Покивал, принимая информацию, но ничего не ответил и исчез – чьи-то поиски ему показались важнее. Стеша развернула Зорю к себе:
– Ну-ка, рассказывай, что знаешь! При чем здесь полицай и Наталья?!
– А ни при чем, – злобно усмехнулась Зоря. Что-то из недавнего прошлого, связанного с Натальей, не давало ей спокойно жить. – И она сама – ни при чем.
– Э, девка, давай-ка рассказывай, – вновь развернула к себе девчонку Стеша. – Все говорят, что Наталья работала на немца по заданию партизан.
– А почему тогда… почему тогда…
Из глаз Зори неожиданно покатились слезы, а чтобы не вырвался стон, она уткнулась в грудь старшей подруги и замотала головой, словно прогоняя страшное видение. Плечики затряслись, и Стеша принялась гладить их, успокаивая потерявшую над собой контроль девчонку:
– Ну что ты? Что ты? Успокойся. Не хочешь говорить – не надо. Но лучше выговорись. Исповедуйся мне, авось полегче станет. А я буду молчать как рыба. Что Наталья?
Зоря несколько раз набирала в грудь воздуха, и, когда Стеша решила, что девчонка так и не признается в своем горе, та вдруг заговорила. Ей и впрямь тяжело было одной носить беду, случившуюся однажды в оккупации:
– Когда меня… меня… Ты не знаешь… перед отправкой… немцы… Они насиловали меня втроем!
Зоря, всего лишь минуту назад сидевшая счастливой, по-бабьи завыла и начала монотонно раскачиваться. Онемевшая от известия Стеша, понимая, что это еще не вся страшная правда, теперь не знала, нужно ли ей знать продолжение.
Зоря оказалась беспощадной:
– Она со своим полицаем шла мимо. Я умоляла, кричала, а они… видели и… мимо!
И вновь в одно мгновение, как только что из счастливой девчонки превратилась в плачущую бабу, на сей раз предстала окаменевшей женщиной. Жестко, глядя строго перед собой, может быть, даже жалея, что поведала стороннему человеку личную страшную тайну, произнесла:
– Вот. Хотела правду? Узнала?
Такую правду, по большому счету, Стеша в свою душу запускать не хотела, но зато она многое объясняла в поведении девчонки и ее отношении к Наталье. Понимая, что Зоря теперь может и ее ненавидеть за то, что оказалась посвященной в постыдное, торопливо прижала к себе: почувствуй мое тепло. Я не прошла мимо. Я рядом.
– Прости. Не знала. А может, она не могла… – попробовала найти оправдание бывшему бригадиру хотя бы для себя, чтобы совсем уж не разочаровываться в людях.
– Не-на-ви-жу! Не про-щу! – вне зависимости от того, могла или не могла помочь Наталья, вынес ей вердикт каменный цветок.
– Я никому! – заторопилась успокоить девчушку Стеша. – Это не надо знать никому, – намекнула больше не касаться этой темы с другими. – Успокойся. Давай успокоимся.
Лучше песни ничего более успокоительного люди для себя еще не придумали, и Стеша запела первое, что пришло на ум:
Жди меня, и я вернусь,Только очень жди.Жди меня, когда наводят грустьЖелтые дожди…Песню Константина Симонова, звучавшую из всех динамиков и репродукторов, знали в стране от мала до велика и до последней буквы, и Зоря невольно сначала начала кивать в ритм музыки, потом и сама шептать слова:
…Не понять, не ждавшим, им,Как среди огняОжиданием своимТы спасла меня…Обнялись в конце песни, поцеловав друг дружку. Замерли подругами, объединенными общей тайной.