– Он что-то знает, но не хочет рассказывать, - сказала я. Максим выключил свет, чтобы ненароком не разбудить заснувшего охранника, и теперь комната погрузилась в темноту, прорезаемую падающими с улицы отблесками фонарей.

– Мне не нравится, что ты забиваешь себе голову этими историями о призраках, - строго сказал Давыдов.
– Мы уходим.

– Но мне надо в подсобку!
– возразила я и с ангельским выражением лица умоляюще сложила руки. Все же правду говорят, что нам, женщинам, никогда не понять этих мужчин. Вот что он видел там, в моих глазах, какую власть они имели над ним? Для меня это всегда будет загадкой, но сейчас Максим, будучи не в восторге от того, что собирается сделать, все-таки кивнул. Он подошел к вешалке и стал шарить по карманам охранника.

– Что ты ищешь?
– сразу я не поняла его, но Давыдов, тихонько злясь на себя за то, что так и не смог мне отказать, молча продемонстрировал объемную связку ключей. Я тут же догадалась, что это, и просияла:

– Макс, ты гений!

Эта похвала немного растопила сердце моего друга, и он перестал хмуриться. Мы чуть слышно вышли из комнаты охранника, который, кстати сказать, храпел как паровоз, и снова вернулись во внутренний двор. Из актового зала на улицу доносилась музыка, под которую веселились студенты. Максим, желая поскорее покончить со всем этим, решительно подошел к двери подсобки и стал пробовать ключи. Один из них подошел, замок повис на одной дужке, и Давыдов, обхватив старую ручку, собирался дернуть дверь.

– Отойди, - коротко сказал он мне и кивнул, чтобы я встала позади него. Максим легко открыл дверь, и на нас пахнуло запахом сырой земли, идущим из глубин подсобки. Я вытащила из сумки фонарь, держа его наготове.

– Так, ну пока ничего страшного, - проговорил Максим, вглядываясь в темноту. Я зажгла фонарь и направила луч внутрь подсобки, однако, с улицы сильно отсвечивали другие фонари, и разглядеть ничего не удалось.

– Все страшное обычно происходит после этих слов, - заметила я, на что Максим усмехнулся.

– Зайду я, потом ты, - бросил он и, взяв у меня фонарь, переступил порог подсобки.

***

Давыдов, мельком осветив фонарем помещение, нашел на стене у входа выключатель, подобный тому, что был в комнате Анатолия Степановича. Пощелкав по нему, Максим понял, что он безнадежно испорчен.

– Очень темно, но дверь придется закрыть, вдруг кто-то пойдет сюда, - сказал Давыдов, жестом приглашая меня войти. Я с опаской зашла в подсобку, претворила за собой дверь и тут же наступила на что-то. Максим, услышав этот звук, быстро направил фонарь мне под ноги, и мы увидели небольшое количество крупных керамических осколков, которые вполне могли быть вазой или иным сосудом. Мне стало не по себе, и Максим угадал ход моих мыслей.

– Это разбилось сегодня утром?
– уточнил он.

– Скорее всего, но точно сказать не могу.

– Понятно, - скептически пробормотал Давыдов.
– Не стой там одна, иди сюда.

Я подошла поближе к другу. Луч фонаря скользнул над дверным косяком и отправился выше к потолку. Над дверью обнаружилась длинная узкая полка, тянувшаяся вдоль всей стены. Она была завалена продолговатыми брусьями, какими-то жестяными банками и керамическими плошками из-под цветов. Некоторые из них стояли одна в другой, формируя нагромождения, другие лежали на боку.

– Смотри, одна из чашек, похоже, упала и напугала тебя утром, - Максим посветил фонарем левее двери, и я увидела, что там горшки как раз лежат на своей боковой поверхности, а между ними имеется небольшой просвет. Кому вообще пришло в голову положить их на бок? Теперь история с упавшей плошкой выглядела более правдоподобной.

– Конечно, она сама взяла и свалилась оттуда, - упрямо пробормотала я, не собираясь сдаваться так просто.

– Какая-нибудь крыса вполне могла задеть плошку, - спокойно сказал Максим.
– Наверняка они тут шныряют.

Я не знала, что и думать, но в конечном итоге решила забыть об этом. Повсюду тонкими линиями свисали нити пыли и паутины. Казалось, здесь давно никого не было. Пустота этого места заполняла наши легкие. Давыдов развернулся, и мы стали изучать подсобку дальше. Возле соседней стены вверх поднималась лестница, конечная ступень которой выводила прямо к замурованной двери. Центр подсобки был свободен, если не считать валявшегося на полу старого ненужного хлама. Максим поочередно освещал стены, и мы видели приткнутые там тюки, скрученные веревки, ящики. Из маленького окошка под потолком в подсобку спускался плавный широкий луч света. Частички пыли кружились в нем, и казалось, будто можно потрогать его руками. Такое карманное волшебство, - узкий сноп света, тонущий в лабиринте покинутой всеми комнаты. На мгновенье это место даже перестало пугать меня. Но тут мой друг осветил последнюю стену, и я похолодела от ужаса. Даже Максим вздрогнул. Я почувствовала это, потому что вцепилась в локоть друга. Спиной к нам стоял какой-то человек. Луч фонаря соскользнул с него, но Давыдов, взяв себя в руки, снова осветил неизвестного. Последний замер, не шевелился и, казалось, не дышал.

– Спокойно, спокойно, - прошептал Максим, отодвинув меня назад.
– Кто вы? Обернитесь!

Человек не отреагировал. Давыдов сделал шаг вперед, и я с ужасом поняла, что он собирается подойти к этому типу.

– Максим, не надо!
– мой голос звучал глухо и хрипло.
– Давай уйдем!

Но парень меня не слушал. Сначала он приближался к незнакомцу медленно, но потом ускорил шаг и, оказавшись на расстоянии вытянутой руки, неожиданно захохотал. Мне стало жутко. Я не знала, как вести себя, но в этот миг Давыдов с размаху ударил незнакомца по спине. Тот накренился и упал, издавая звук пустой пластиковой бутылки.