Как в известном анекдоте: чем я становлюсь старше, тем становятся умнее мои родители...

В общем, с Ритой мы разобрались. Вернемся на минуту в лето семьдесят восьмого года, на сельхозработы.

Инна Пархоменко была ужасно конопатой, ужасно рыжей и ужасной хохотушкой. Ладненькая, складненькая, миленькая, с чувством юмора.

Звучит пошло - но ее зеленые глаза меня сразили. Не сразу, через три дня пребывания в колхозе, когда я устал думать о Ритке и начал присматриваться к моим сокурсницам.

В тот день Инна трудилась на соседней полоске. Успевала отсекать верхушки лука, бросать в мешок, отпускать искрометные шутки. На меня она показательно не обращала никакого внимания. На нее обращали внимание все - и девочки, и мальчики. Кроме меня, печального Пьеро. Вокруг только и сыпалось - Инна, Инночка, Иннуська.

Так я узнал, что рыжеволосую заводилу зовут Инна.

Вечером я отказал себе в привычном удовольствии поваляться на кровати с книжкой, вышел на улицу и присел на скамейку. Народ танцевал под Пугачеву - "Лето, ах лето, лето красное звонче пой, лето, ах лето, лето звездное будь со мной".

Лето, проведенное за сдачей выпускных экзаменов, а потом и вступительных экзаменов, незаметно подошло к логическому завершению - календарь отсчитывал последние денечки августа. Я вновь загрустил, собрался вернуться к книжке, но быстрая музыка сменилась медленной, ко мне подошла Инна и сообщила:

– Белый танец! Дамы приглашают кавалеров!

Сообщила громко - для всех дам. Дамы тотчас расхватали кавалеров.

Инна официально назвала себя - Инна Пархоменко, я себя - Роман Хруцкий. Оказывается, мы сдавали вступительные экзамены в одной с ней группе, но она меня запомнила, а я ее нет.

За последний год школы я сильно вытянулся, мой рост достиг сто восемьдесят пять сантиметров. Макушка Инны касалась моего подбородка. Чтобы я мог ее услышать в грохоте музыки, пришлось наклоняться. Губы Инны щекотали мне щеку, что меня очень веселило.

Рита Державина, как Снегурочка, растаяла и превратилась в облако. Нет, не забылась, отошла на второй план...

Мы встречались с Инной три года, планировали пожениться по окончании университета. Но после третьего курса Инна уехала на практику вместе с еще тремя нашими сокурсниками в город Тихвин Ленинградской области. Я остался проходить практику на кафедре. Из Тихвина Инна вернулась другим человеком. Не стала юлить, сразу призналась - разлюбила. Меня разлюбила, полюбила моего приятеля Викентия Яковлева. Все по-честному. Неожиданно, прямо скажем.

Через полгода Инна стала Яковлевой. К окончанию университета у нее был большой живот, через два месяца она родила двойню - мальчика и девочку. Мальчика назвали Ромой, в мою честь, девочку - Оксаной, в честь бабушки Инны, Героя Советского Союза, прославленной летчицы.

Я продолжаю общаться с Яковлевыми, больше с Кешкой, конечно. В присутствии Инны ощущаю неловкость, как будто не она меня бросила, а я ее, как будто я женился на ее подруге, а не она вышла замуж за моего приятеля Викентия.

Люблю ли я Инну до сих пор? Уже не люблю. Но любил, пусть и сдержанно, без итальянских страстей, что задевало эмоциональную Инну. Кто-то из нас двоих должен быть "тормозом". "Тормозом" был я.

За время нашего трехлетнего общения, Инна постоянно признавалась мне в любви, брала инициативу в свои руки, и постоянно требовала ответных признаний. Я отвечал:

– И я тебя люблю!

– Можно без "и"?!
– возмущалась Инна Пархоменко.

Я безропотно повторял, уже без союза "и":

– Я тебя люблю, Инна!

– Что за тон! Можно подумать, я у тебя выпрашиваю кусок хлеба!

– Опять не так!
– всплескивал я руками.

Конечно, это не было ссорой, мы так развлекались. С Инной точно не соскучишься. Я любил сидеть в тишине и читать книгу, Инну постоянно тянуло на подвиги: то на ночную рыбалку, то кататься на санках с горы, то устраивать соревнования по плаванию на нашей реке, причем не всегда температура воды была подходящей для купания. Инне было все равно - она хочет!

Сменив фамилию, Инна разительно переменилась. Я ее не узнавал. Теперь ее не интересовали развлечения. Между развлечениями, иногда экстремальными, и мужем Викентием, она выбрала Викентия. Значит, со мной Инне чего-то недоставало, потому и тянуло на приключения.

Рад за них с Кешкой. Кешка хороший парень, надежный. Не скажу, что весельчак и балагур или первый парень на деревне: парень как парень, самый обычный, без каких-либо выдающихся способностей. Но чем-то Инну он зацепил.

О наших с Инной трех годах не жалею. Сомневаюсь, что любил настоящей любовью (еще бы знать в то время, с чем ее, настоящую любовь, "едят", какова она на вкус? Одно знаю точно - любовь к Инне с любовью к Рите не сравнить. Как-то всё шло самой собой, по плану. Не знаю, как бы сложилась наша дальнейшая жизнь и сложилась ли вообще. Думаю, если бы мы поженились, то быстро разбежались. И скорее всего, инициатором стал бы я, потому что от долгого общения с этой девушкой-фейерверком быстро уставал. Круглосуточное общение лишило бы меня физических и моральных сил.