– Почти час… Осталось, посмотри налево. По пятнадцать часов нам вместе.

– И чем будем заниматься? Я так понимаю, док не внял предложению развлечь нас хоть чем-нибудь?

– Считай, что это своеобразное наказание, – вздохнула Дениз. – Можно поспать… Можно ругаться… Можно, да много чего можно…

– Ну, прямо скажем, не много…

– Прямо лучше не говорить.

– М-да уж… Ладно, тогда давай думать, что делать будем.

– Думать не буду. Влом, – коротко отозвалась девушка.

– Лентяйка… Тогда рассказывай.

– Тоже влом.

– И что? Ты рассказывай.

– Так мне же влом. Максимум, могу снизойти и тебя послушать.

– О, великая и могучая… ты в кого такая ехидная?

– Я? – Дениз сделала вид, что задумалась. – Подозреваю, что вся – в себя.

– Ценное качество.

– А ещё у меня очень ценная шкура, – согласилась девушка.

– Да? Так и запишем…

– Записывать не надо. Достаточно будет, если ты запомнишь.

– Ладно-ладно. Ещё что поведаешь?

– Надо будет попросить, чтобы Лонгвей проверил мою временную няньку на слух…

– Дени, радость моя… – ласково произнёс Алекс, но в голосе так и читалось «отстегал бы девчонку», – Я тебе повторяю ещё раз, раз у тебя уже развился старческий склероз – я тебе НЕ НЯНЬКА. – Техника протестующе запищала, когда он повысил голос.

Девушка засмеялась, но явно осталась при своём мнении.

– Ты голосок то не повышай, не птичка же певчая. Или опять хочешь отправиться на операционный стол, кэп?

– Нет, спасибо, одного раза хватило… Кстати, чего он там наковырял, не знаешь?

– Ну, у тебя и вопросики, кэп. Откуда я знаю, если также как и ты лежу в хрустальном гробу?

– Ну, вдруг он изволил тебе доложить?

– Лонгвей?! Кэп, перекрестись. Док соизволяет доложить только папа? и только когда в хорошем настроении.

– Щас я тебя перекрещу… по округлостям пониже спины, – Алексей посмотрел в потолок. – Как же раздражает эта больничная утварь…

Дениз захохотала.

– Округлости ниже спины неприкосновенны! Я ребёнок, а значит, защищена межгалактической конвенцией по правам детей! Тронешь – по судам затаскаю!

– Окей, в таком случае я затаскаю по судам всех, кто когда-либо продавал тебе спиртное и приставал к тебе, в не зависимости от успешности, так как ты ребёнок. – Ехидно отозвался кэп.

– Спиртное мне не продавали, – мило улыбнулась Дени, повернувшись на бок. – А приставал ко мне… Ну, кэп. Ты же мне не сват, не брат. А нянька. Няньки не таскают поклонников подопечных по судам.

– Значит так… – медленно, мягко заговорил Алексей. – Первое – я именно так и поступлю. Это раз. Второе – я НЕ НЯНЬКА. Раз ты так упёрлась, я сразу после капсулы отправлюсь к твоему отцу, если надо – вытащу из постели, но он не отвертится. Если подтвердится, что я приставлен тебе, как нянька – я хорошенько пройдусь по его физиономии, затем подам документы на отставку за нападение на командира. – Вдруг его лицо приобрело хищные черты. – Если же выяснится, что у тебя паранойя относительно моей роли – я тебе организую такие доказательства, что ты их надоооолго запомнишь. Идёт?

Девушка вздохнула, глаза наполнились слезами, губы затряслись.

– Ты, ты, ты… осмелишься поднять на меня руку?! – всхлипнула она.

– Я что-то сказал про руку? – ехидно ответил Алексей. – И не изображай слезы, не верю.

Перевернувшись на спину, Дениз прохладно сообщила:

– Последней руку на меня осмелилась поднять Мишель. После этого ей потребовалось трое суток в регенераторе. Ещё вопросы, нянечка?

– Я – не Мишель. И я повторяю – про руку я не сказал ни слова. И, кстати, судя по твоей реакции, ты и сама знаешь, что я – не нянька.

Дениз вздохнула.

– При применении посторонних предметов, мощность излучения по частоте sa, достигает сорок девять процентов. Тремя днями не отделаешься.

– И почему ты все меряешь насилием? Дени-Дени… может она и слепая, глухая и т.д., но я – нет. – Он хмыкнул. – А ты упёрлась и не желаешь воспринимать мои слова… ну, что ж, это твоё право. Захочешь поговорить – зови. – Алекс демонстративно закрыл глаза, расслабляясь.

Девушка тихо рассмеялась.

– Я сделаю все, чтобы от тебя избавиться, кэп… – нежно и мелодично пропела она.