— Я не хочу убивать пони, которые просто хотят лучшей жизни.

— А я убиваю! Особенно, если они хотят достичь лучшей жизни, убивая моих друзей! — крикнул он мне в лицо. — Любой, кто выстрелит в нас, утрачивает какое-либо право на жизнь, Блекджек. Ты должна запомнить это!

— Нет! — выпалила я в ответ. — Я не могу просто убить пони, только потому, что он красная метка на моём ПипБаке.

Я немного отступила, пытаясь взять под контроль дыхание и сердцебиение.

— Если кто-то идёт по мою душу… я убью его, если придётся. Если я могу отступить… запугать их… или хоть что-то… «Красного убей» не должно быть единственным решением, П-21!

Он прикрыл своё лицо копытом, качая головой. Когда он опустил его, лицо П-21 озаряла улыбка.

— Ты абсолютно удивительная пони, ты знаешь об этом?

— И говорит это тот, кто согласился обрушить потолок, — возразила я, а потом запинаясь и перебирая копытом потрескавшийся асфальт, спросила. — Ну… ммм… теперь мы друзья?

Он закашлялся, взгляд его засиял, и теребя себя копытом по затылку он произнёс:

— Я не могу подобрать слов о пони, которая выводит меня из себя своим упрямством и отказывается следовать элементарному здравому смыслу. Если это называется дружбой, то почему бы и нет?

Я услышала хруст и посмотрела на выстроившихся в ряд Крестоносцев и Глори. Аллегро вытащил коробку двухсотлетнего, черствого попкорна и уплетал его за обе щеки. Пегаска была красной до корней волос, а Пурри, уставившись на нас, крикнула:

— Да целуй ты её уже!

Мы переглянулись, я расхохоталась во всё горло, а П-21, запинаясь, рявкнул:

— Молчи там!

Это сделало сцену ещё уморительнее. Таким образом, я, наконец, обрела друга. Интересно, будет ли у меня возможность рассказать об этом Наблюдателю.

Попурри пронзительно кричала, когда здоровенный жеребец входил в неё снова и снова. Соната лишь тихонько хныкала, дёргаясь при каждом толчке, как тряпичная кукла. Адажио лежал, сжавшись в комок, а его зверски топтали, пока не переломали ему все кости и не выдавили кишки наружу. Аллегро пытался сопротивляться. Вытащив ножи, они начали кромсать его на куски. Глори закричала, когда ей оторвали крылья, и окровавленным кулём повалилась на землю, после чего они принялись насиловать и её. Отрезанная голова П-21 лежала рядом со мной и бормотала:

— Нужно было сражаться с ними, Блекджек. Или они, или мы.

Я вскрикнула, когда почувствовала, как Деус навалился на меня сверху, пригвоздив к земле, и одним резким движением разорвал меня пополам.

Я открыла глаза, лёжа в темноте дренажной системы и слушая журчание воды под платформой, смонтированной посередине бетонной трубы. На платформе лежали в ряд четыре матраса; хоть они и отдавали немного плесенью, на них всё же было удобнее, чем на голом полу. Мне пришлось потратить несколько минут на то, чтобы успокоить своё дыхание, прежде чем осмотреть спящие силуэты Крестоносцев и П-21. Мои копыта слегка дрожали, когда я раскрыла свой вещевой мешок и достала один из прощальных подарков Кистоун — бутылку виски.

Осторожно открутив колпачок, я отхлебнула. Не так много, чтобы опьянеть, но достаточно, чтобы почувствовать, как тепло разливается внутри, и унять дрожь в ногах. Сделав ещё один глоток на удачу, я убрала бутылку обратно в мешок. Мне не хотелось разбудить кого-нибудь, пока я буду напяливать на себя броню, поэтому я ограничилась дубинкой. После чего осторожно направилась к краю дренажной трубы, чтобы вскарабкаться наверх, где несла вахту Глори.

— Я не понимаю её. Я не понимаю её поведения вообще, — услышала я голос Глори. Взглянув наверх, я даже сквозь тёмные очки смогла разглядеть её своим янтарным взглядом, лежащую на самом краю моста. — Сейчас она может быть тупой, вульгарной и непотребной, а буквально через мгновение превратиться в самую добрую и благородную пони, каких я только встречала. Сегодня она убивает детей, а назавтра спасает их. Это своего рода шизофрения? Сможет ли выжить пони, постоянно кидающаяся из крайности в крайность? Её спутник не менее загадочен. Пожалуй, в большей степени реалист; очевидно, он долгое время находился под воздействием некой психологической травмы. Похоже, именно это помогло ему лучше адаптироваться к реалиям Пустоши, нежели ей или мне. Его настойчивость в сохранении самоконтроля похвальна, но меня беспокоят причины, побуждающие к этому. В отличие от Охранницы, он, видимо, не зациклен на достижении некоего собственного идеала, а просто стремиться удержать в себе подавленную ярость. Думаю, он прав, отказываясь от оружия.

Я осторожно поднялась по склону и увидела, что Глори говорит в небольшое устройство между её передними ногами.

— А я… смогла ли я приспособиться? Я, по-прежнему, нахожусь в окружении ужасов Пустоши. И у меня такое чувство, что, если я лишусь её общества, то снова окажусь в ловушке под полом. Я в постоянном состоянии тревоги. Она раз за разом бросается в самоубийственные авантюры с почти маниакальным устремлением; я бы уже погибла много раз, если бы не она. Когда я направлялась сюда, я ожидала столкнуться с дикостью, но никак не с покровительством. Я должна что-то сделать.

Её губы почти касались устройства, когда она тихо шептала в него.

Улыбнувшись, я попятилась вниз по склону обратно к зеву дренажной трубы, там громко откашлялась и полезла наверх снова, производя при этом как можно больше шума. Когда я снова оказалась на дороге, устройства при ней уже не было.

— Привет, Блекджек. Что ты здесь делаешь? Твоя смена только через час.

Я постояла какое-то время, вглядываясь во всё ещё непроглядную темноту ночи, прежде чем ответить.

— Встала по нужде. Не думаю, что смогу снова заснуть, — ответила я с улыбкой, поворачиваясь к ней. — Почему бы тебе не отправиться под одеяло пораньше? Ты выглядишь немного усталой.