– По всему периметру натыканы. Без толку.

– А что смешного-то, не пойму?

– Обходили территорию с Жекой. Идем себе, идем, а из кустов задница. Не поверишь, такая, – Григорий для образности выпучил глаза, – что палец сам на курок нажал! Богом клянусь! И прямо в яблочко! Мужик вскочил, за булки держится, шары навыкат…

– Ну и че?

– Да ниче. Показали ему, в какую сторону двигаться, чтобы выход найти.

– В суд же могут подать.

– В суд? Я вас умоляю! Не то что в суд, перестрелять всех и спалить уже сто раз обещали. Скажи лучше, зачем тебе манекены? Муравьев дома разводить собрался? А может, ты извращенец?

– Сам ты извращенец.

– Ладно, ладно. Забирай. Все равно бы сожгли…

После крепких рукопожатий мы расстались. На поляну, заваленную хламом, подъехали уже на «мазде».

– Слышь, Макс, – спросил я, – а по чесноку, зачем они тебе?

– Хочу ролик постановочный сделать. По дороге все расскажу.

Мальчишку засунули в багажник. На заднем сиденье, с горем пополам, у нас поместилась неподатливая женщина.

– Какие они все-таки тяжелые. Куда мужика?

– Положим в колею.

– Зачем?

– Проверить кое-что хочу.

– Что именно?

– Да насчет муравьев. Может, на самом деле в них жуки какие-нибудь водятся.

Мы положили манекен в рытвину, оставленную на дороге грузовиком. Максим сел за руль и переехал куклу. Я слышал, как под тяжестью машины у болвана лопнула грудная клетка. Тот дернулся, словно живой, его крашенные в телесный цвет руки конвульсивно вздрогнули, под колесом что-то затрещало.

– Давай посмотрим, – разглядывая сквозь толстые стекла очков содержимое рубашки манекена, произнес Максим. – Похоже, он был слеплен из опилок или стружки. Из чего-то такого. Муравьев вроде не видать. Ладно, тронулись. Солнышко пригревать стало. Как бы за рулем не уснуть.

Пока ехали, я задремал. Проснулся уже у въезда в тоннель.

– Выдрыхся? – заметив, что я зашевелился, спросил Макс. – Спи дальше, сейчас свет выключат, – произнес он, и тотчас нас накрыл сумрак подземелья.

Этот небольшой отрезок дороги мне всегда нравился больше, чем весь остальной путь. Не знаю почему. Может, из-за его необычности. Каждый раз, когда проникаешь внутрь холма, начинает играть воображение, оживляя почти утерянную связь с незаметно ускользающим детством. И каждый раз ждешь чего-то, прекрасно понимая, что ничего интересного здесь никогда не произойдет, видишь только скучные стены, и проложенные вдоль них коммуникации: провода, трубы, вентиляционные каналы.

– Зачем тебе манекены? Можешь объяснить? – спросил я Максима.

– Сделаем с ними ролик и выложим в интернет.

– Что за ролик?

– Ролик жутко страшный. Народ любит такие. Где смерть и реки крови. Сценарий в моей голове возник мгновенно, как только увидел нашу семейку. То, что фильм будет постановочным, никто даже не поймет.

– Суть-то в чем?

– Суть в следующем. Съемка идет на видеорегистратор. Автомобиль, в котором он установлен, медленно движется по дороге вдоль домов спального района. На лавочках сидят пенсионеры, на детской площадке бегает ребятня. Мир и благоденствие. И тут… Бах! Откуда-то сверху, прямо под колеса машины падает человек. Разбивается в лепешку! Мозги летят повсюду, в разные стороны, и забрызгивают лобовое стекло машины!.. Ну, как?

– Да ну тебя.

– Это тебя да ну.

– А если кукла дрябнется на машину? И кто ее кидать будет?

– Скидывать манекен с крыши будешь ты.

– Я?

– А кто еще? Насчет того, что можно не рассчитать, тут ты прав. Пусть падает немного поодаль. Получиться еще интересней; мозги как бы преодолеют какое-то расстояние, а уже затем попадут на стекло.

– Что за дикие фантазии?

– Нормально, нормально. Когда увидишь, что получилось, о той паре минут, что ты потратил, никогда не пожалеешь.

– Тебе надо было на режиссера идти учиться, а не на химика. Какой талант пропадает! Ну, а та, что на заднем сиденье развалилась, тебе зачем?

– Если с пацаном выйдет какая-нибудь осечка, она его заменит. В наше время трудно найти актера, который бы согласился участвовать в таком кино.