«Око скорпиона», кроме всего прочего, брало под контроль мышцы правой руки, поэтому все, что от меня потребовалось,– просто захотеть попасть в указанное место. Остальное произошло просто и красиво. Меч сорвался с руки и с невероятной скоростью вошел в тело огромной твари.

Бросок был настолько силен, что остро заточенное лезвие пронзило вязкую плоть вплоть до того места, где находился крошечный мозг.

Хрясь...

Хрупкая скорлупа грецкого ореха лопнула под воздействием неожиданного вторжения извне, и то, что еще мгновение назад было страшным, почти неуязвимым монстром, едва-едва сохранявшим подобие формы, растеклось огромной студенистой лужей по поверхности арены.

Я молча вытащил второй меч из земли (он все еще торчал прямо передо мной) и, прочертив в воздухе все ту же латинскую «Z», изысканно поклонился ошеломленной публике.

– Честное слово, это неприкрытый плагиат – изображать из себя героя комикса,– вновь ожило мое подсознание.– Ты бы мог быть более оригинальным и использовать в качестве фирменного знака любую другую букву алфавита. Ну, или вывел бы в воздухе любовное послание к принцессе...

– Ты просто завидуешь,– ответил я, и тут трибуны пришли в себя, взорвавшись бурей оваций.

Толпа, пришедшая посмотреть на посредственное кроваво-разделочное шоу, получила взамен зажигательный бенефис с блестящим исполнителем главной роли и легкой любовной интрижкой в нагрузку. А ведь это было только начало! Впереди публику ждали еще четыре роскошных раунда [69] , а с ними – десятки незабываемых моментов.

В очередной раз галантно раскланявшись во все стороны, я поднял руку, призывая публику к тишине. И, надо же: стотысячная толпа послушалась и мгновенно затихла.

– В далеких краях, откуда я родом, есть древний обряд, именуемый «стрела, разрывающая сердце»,– начал я.– Совершать его могут только по-настоящему сильные духом, потому что вместе с выстрелом лучник теряет часть собственной жизненной энергии.

– Ты что, решил поведать им от начала до конца печальную историю Хрустального принца, поменявшего цвет крови с красного на черный? – встрепенулся внутренний голос.

– Поверь мне на слово, я-то могу спокойно это сделать, но не буду, потому что, во-первых, сейчас еще не время, а во-вторых, это часть шоу, так что не мешай, пожалуйста, работать.

– Однако человек наделен способностью не только разрушать, но и созидать,– продолжал я, удерживая в своей власти затаившую дыхание аудиторию,– поэтому издавна в моем роду...

– Эй, не забудь сказать «в благородном»!

– ...издавна в моем благородном роду от отца к сыну передавалась способность излечивать смертельные раны, отдавая часть собственной жизненной энергии. Только два раза человек, наделенный особыми качествами души, может отдать свою силу другому. Третья такая попытка до конца исчерпает его жизненный потенциал, и лекарь умрет.

– Ну еще бы, ведь у тебя всего два укола сублиматора, – язвительно вставило подсознание, которое явно завидовало черной завистью моему ошеломляющему успеху.

– Под куполом этой арены установлен антимагический полог, препятствующий волшебству, и правила Арены гласят, что магия категорически запрещена в поединках на смерть,– не сбавляя темпа, продолжал я.– Но в том, что я сейчас сделаю, нет и не может быть ничего запретного и противозаконного.

– Перед тем как воткнешь шприц в попу друга, не забудь пробормотать что-нибудь напыщенно-величественное. Скажем, «крибле-крабле-бумс» или что-нибудь из той же оперы.

Не обращая внимания на выпады подсознания, я подошел к Билли, встал на одно колено, склонив голову, как будто в глубоком раздумье или в предельной концентрации, а затем картинно возложил руки на грудь моего несчастного друга.

– Ужасная... ужаснейшая, к тому же приторно-слащавая пошлятина! – вскричал окончательно потерявший голову от зависти внутренний голос.

– Каждому действию свое место и свое время,– печально и торжественно (с расчетом на публику) произнес я и впрыснул Билли порцию сублиматора.

Шприц был небольшой и прекрасно умещался в ладони, так что ни у кого из свидетелей этого наглого шарлатанства не было шансов заметить, каким именно образом «чудо-лекарь» надул доверчивую публику.

Грузное тело Билли изогнулось дугой. Это случилось так быстро, что я завалился на спину – к счастью, не выронив шприц.

Пока я поднимался, Билли все продолжал биться в судорогах [70] .

– Если собираешься ломать комедию до конца, лучше изобрази общую слабость,– посоветовала моя вторая половина.– Ты ведь только что потерял треть жизненной энергии, поэтому у публики могут возникнуть подозрения, если ее герой резво встанет и будет прыгать по арене как ни в чем не бывало.