Веселье явно затянулось. Лола вышла, хлопнув дверью.

Когда спускалась по лестнице, у нее зазвонил мобильник. Она услышала недовольный голос Бартельми. В общем, коллега из аэропорта не захотел ничего ему говорить и заявил, что Лоле лучше приехать самой.

– Уж извините, шеф.

Прохожие на улице шли задрав голову и радуясь, как дети. В Париже шел снег. Густой, крупными хлопьями.

В метро она умирала от духоты: совиньон вытворял у нее в желудке что-то несусветное. Она думала о Яне Ренье, человеке с княжеским именем, которого подкосил инсульт. Не пора ли ей сходить к врачу?

Мир изменился. Ступени ее станции метро скрылись под толстым белым покровом. За снежной завесой едва виднелись очертания ворот Сен-Дени.

Замок был взломан. Ядовитый цветок паники уже готов был раскрыться. Она сглотнула слюну и взяла себя в руки. В квартире все было вверх дном. Она подумала о своем старом “манурине”, лежавшем в ящике комода, медленно вошла в гостиную. Пусто, ужасно холодно. Окно настежь. Она бросилась вперед, обшарила ящик.

– Ты не это ищешь?

Голос за спиной. Неотвратимость. Она повернулась, успела его рассмотреть. Резкие черты, глаза как у хаски, короткие светлые с проседью волосы, не скрывающие оттопыренное правое ухо. На нем было плотное темно-синее, наглухо застегнутое пальто. А в руке – ее “манурин”.

Жозеф Берлен. Для человека с лицом убийцы исполнено весьма изящно.

Они неподвижно стояли в промерзшей гостиной, уставившись друг на друга, словно две фарфоровые собачки. Она повернула голову к светлому пятну, которое виднелось там, где его не должно было быть. На ее пазле стоял открытый ноутбук.

– Мой третий глаз, – пояснил он.

У него изо рта шел пар. Ветер грубо хлопал оконными створками. Он повернул к ней экран, нажал несколько клавиш. Лола увидела, как она роется в квартире на улице Коммерс.

– Мне надо было узнать, с кем вы имеете дело.

– Не похоже, что ты на пенсии.

– Такой же комплимент можно сделать и вам.

Она пожалела, что захлопнула дверь его квартиры. Надо было не закрывать, пусть бы какие-нибудь случайные воришки его обчистили.

Он сел в вольтеровское кресло, положил ногу на ногу. Взгляд его ничего не выражал, тело было расслаблено, но пушку он держал крепко. Он с самого начала целил ей в голову. Этот тип был в двух шагах от паранойи, может, теперь уже до нее дошел. Я не хочу иметь с ним никаких дел. Примерно так сказал Клеманти – и оказался прав. А тут еще кишечник разбуянился. Ему не понравилось вино, а может, странные манеры гостя.

– Что вы хотите знать?