— Но может быть, Маргрета считает по-другому.

— Маргре… Ах, Ирия.

Тоно глубоко задумался, опершись подбородком на руку, крепко сжав губы. Слышно было, как тяжело он дышит в душном и дымном воздухе.

— Ладно, — сказал он после долгого молчания. Если она действительно сама выбрала такую жизнь, пусть все будет по ее воле. Но как нам узнать, правда ли, что Ирия искренне желает такой жизни? И разве сама она отдает себе в этом отчет? Они ведь могут сделать так, что она поверит, будто там, в этих, как их? — монастырях и в самом деле все есть истина и добро. Ингеборг, я не потерплю, чтобы моя сестренка оказалась обманутой.

— Да вы же сами привели ее на берег, потому что не хотели, чтобы она погибла и была съедена морскими угрями. Какая разница?

— По твоему, никакой?

Отчаяние Тоно, обычно сильного и мужественного, для Ингеборг было точно острый нож в сердце. Она крепче обняла его.

— Милый мой, любимый…

Но Ингеборг не расплакалась — в ней вдруг проснулось упорство, недаром она была дочерью рыбака.

— У нас, людей, есть средство, которое открывает все двери, кроме, разве что райских врат, — сказала она. — И средство это вполне законное. Это деньги.

У Тоно вырвалось какое-то слово, которого Ингеборг не поняла, должно быть, то был его родной язык.

— Говори, — попросил он, снова переходя на датский язык, и до боли сжал ее руку.

— Возьмем самое простое — золото. — Ингеборг принялась объяснять свою мысль, даже не пытаясь освободить руку. — Золото, или то, что можно получить в обмен на золото. Хотя само по себе золото ценится намного дороже. Понимаешь, если у твоей сестры будет золото, она сможет жить там, где пожелает. Если бы у нее было очень много золота, она могла бы жить и при дворе самого короля или за пределами Дании, в какой-нибудь богатой стране. Она повелевала бы слугами, воинами и стражей, имела бы поместья, покупала бы все, что угодно. Среди ухажеров и женихов она выбрала бы того, кто ей по сердцу. А если бы предпочла иную жизнь и захотела вернуться в монастырь, то никто не помешал бы ей это сделать.

— У моего народа много золота! Мы можем поднять золото со дна моря, оно там, под развалинами Лири.

— Много? Сколько?

Разговор длился долго. Никому в народе лири никогда и в голову не приходило, что золото нужно взвешивать или пересчитывать. Для подданных Ванимена золото было обыкновенным металлом, нержавеющим, желтого цвета, но слишком мягким и непрочным, так что для изготовления оружия или ремесленных орудий оно не годилось. В конце концов Ингеборг с сомнением покачала головой.

— Боюсь, этого будет мало. Конечно, по обычным меркам, золота у вас огромное количество. Но дело-то непростое. Речь идет о том, чтобы монастырь расстался с живым чудом, с доказательством всемогущества Бога. Маргрета для них просто находка. Чтобы поглядеть на нее, в монастырь поедут паломники из разных стран, богатые люди. Церковь как законный опекун девочки не захочет упустить такую лакомую приманку.

Священники не отдадут вам сестру за какой-то десяток золотых блюд и кубков.

— Сколько надо?

— Много, очень много. Тысячи марок. Понимаешь, придется давать взятки, подкупать людей. Тех же, кого подкупить не удастся, нужно будет склонить на нашу сторону по-другому — сделать щедрые, невиданно крупные пожертвования на богоугодные дела. А кроме того, надо ведь и Маргрете оставить немалую сумму, чтобы обеспечить ей безбедную жизнь… Тысячи марок.

Вдруг Тоно радостно воскликнул что-то на своем языке.

— Сколько же нужно золота? Какой должен быть вес? — спросил он.

— Откуда мне знать. Я дочь простого рыбака, одиночка. Я и одной-то марки в глаза не видела. Трудно сказать, сколько нужно. Полная лодка золота? Да, наверное, этого хватит. Полная лодка золотых слитков.

— Полная лодка золота… А у нас и пустой-то лодки нет… — Тоно откинулся и прислонился к стене.

Ингеборг печально усмехнулась и погладила его по плечу.

— В жизни не всегда все идет так, как нам хочется, — вздохнула она. — Ты сделал все, что мог. Пусть твоя сестра проживет лет шестьдесят в монастыре, умерщвляя плоть, зато потом ее душа будет жить вечно и не узнает адских мучений. Она будет помнить нас даже тогда, когда ты обратишься в прах, а я буду гореть на вечном огне…

Тоно нахмурился и упрямо тряхнул головой.

— Нет. В ее жилах течет та же кровь, что и в моих… Но не только в этом дело. Она нежная, робкая, но она рождена, чтобы быть свободной и жить в морских просторах всей Земли… Что, если однажды она вдруг увидит, что благочестие, или как его там, святость выеденного яйца не стоит? Что ждет ее тогда после смерти?

— Не знаю…

— У нее должен быть свободный выбор. Нужен подкуп. Полная лодка золота. Ничтожная цена за счастливую жизнь.

— Лодка… Ах, да нет же, я ведь думала… Нет, конечно; меньше.