Ленин. Браво, Роза!

Роза. Конечно, как фанатичную сторонницу демократии, они меня шокировали, но я всегда искала и находила смягчающие обстоятельства. Они были более чем правы, использовав железный кулак для подавления всякого сопротивления, но эти меры не должны были становиться общим правилом на длительное время.

Ленин. Браво, Роза!

Роза. Но, конечно, если политическая жизнь в стране будет задушена…

Мартов. Вот-вот, это место!

Роза(не обращая внимания на Мартова) …Советы тоже не смогут избежать прогрессирующего паралича. Без общих выборов, свободы печати и собраний, свободной борьбы мнений в любом общественном институте жизнь затухает, становится лишь видимостью, и единственным активным элементом этой жизни становится бюрократия. Общественная жизнь постепенно погружается в спячку: управляют всего лишь несколько десятков очень энергичных и вдохновляемых безграничным идеализмом руководящих партийных деятелей. Истинное руководство находится в руках этого десятка руководителей, а рабочая элита время от времени созывается лишь для того, чтобы аплодировать выступлениям вождей и единогласно голосовать за заранее заготовленную резолюцию, таким образом, в сущности, это власть клики: конечно же, их диктатура — это не диктатура пролетариата, а диктатура горстки политиков. С моей точки зрения, диктатура пролетариата — это самая неограниченная и широчайшая демократия. Социализм без политической свободы — не социализм. Без свободы не будет ни политического воспитания масс, ни их полного участия в политической жизни. Свобода только для активных сторонников правительства, только для членов партии, как бы многочисленны они ни были, это не свобода. Свобода — всегда и единственно — для тех, кто мыслит иначе. Опасность для большевиков начинается там, где временная отвратительная необходимость превращается в постоянную добродетель.

Ленин. Браво, Роза! (Мартову, спокойно, даже дружелюбно.) Ты писал как-то о пятилетием терроре, который нас ждет. А я тебе скажу, если мы не наладим правильных отношений рабочего с крестьянством, не пять, а двадцать — сорок лет контрреволюции и террора обеспечены! Если мы не вовлечем народ в управление государством, останемся властью для народа, а не самого народа, отдадим страну на откуп бюрократии, политику подменим политиканством, если будем как черт от ладана бежать от демократии, если класс будет подменен партией, партия — аппаратом, а аппарат будет смотреть в рот вождю и оригинальное, отличное от вождя мнение будет преследоваться как государственное преступление, если бурлящая жизнь будет убита страхом и заменена казармой, мы столкнемся с самым страшным вопросом: «зачем?». Это реальная и грозная опасность, такая возможность есть — Роза права! — но этот результат абсолютно не обязателен, он не запрограммирован! Я в этом убежден! Каждый человек, кто умеет читать и мыслить, я надеюсь, разберется, где программа Октября, а где ее искажение и дискредитация. Я совершенно согласен с Розой: опасность в том, чтобы не возвести необходимость в добродетель. (Мартов и Плеханов молчат.) Ну, хорошо, давайте вернемся в 24 октября. Да, все кипит, наша роль, уверяю вас, вторична, события ведут партию, а не партия события. Народ все равно выступит, выступит без нас — и тогда торжество анархии и стихии обеспечено. Или мы возглавим движение, облагородим его, внесем сознание. Кровавая диктатура Корнилова — или пролетарская революция, социалистическая демократия. Что делать?

Плеханов. Сейчас надо, конечно, стихию гасить… Гасить всеми средствами. Не дай бог вам спровоцировать нового Корнилова! Пусть буржуазная революция устоится, ее демократическое развитие в конце концов поставит на очередь дня революцию социалистическую, а пока…

Ленин. Вот именно — что пока?

Плеханов. Медленно, постепенно, шаг за шагом…

Ленин(весело). Медленным шагом, робким зигзагом? Давно еще, в ссылке, был у нас свой поэт… мой ближайший друг… прекрасным революционером был в молодости… Какой удивительный товарищ… какой чистый человек… какая умница… Как его нам потом не хватало… А чувство юмора! Наслушался он разговоров об этом — медленно, постепенно, шаг за шагом — и сочинил блистательную пародию… (Запевает.)

(Мартову.) Подхватывай!

Мартов(смеется, Плеханову). Это я сочинил… (Подхватывает песню.)

Большевики — Свердлов, Бухарин, Сталин, Орджоникидзе, Троцкий, Зиновьев, Дзержинский, Каменев, Крупская весело присоединяются к поющим, и звучит песня, напоминая им юность, то время, когда все они были вместе.

Бухарин. Качать автора!

Общее веселье.

Ленин(Мартову). Вот тебе ирония истории: кто думал, что ты сочинил пародию на самого себя… (Подсаживается к Мартову.) Мы с тобой умирали почти одновременно. Когда мне попалась на глаза заметка о твоей болезни… поверь… нам очень тебя не хватало. Ладно, оставим это… (Поднимается, Плеханову и Мартову.) Так что же делать, господа, называющие себя товарищами? Что делать 24 октября? Кризис, тупик, какого не было. И с каждым днем все хуже. Так может ли народ, попавший в столь отчаянное, столь безвыходное положение… имеет ли он право броситься в борьбу и вырваться на свободу, даже если имеется только один шанс из ста? И даже если он тем самым нарушит общепринятый порядок вещей? Ответьте, господин Плеханов!

Плеханов. Почему вы меня так не любите, Ленин?

Ленин(после молчания). Никого в своей жизни я так не любил, так не боготворил, как вас… Ослепленный своей влюбленностью, я держал себя, в сущности, как раб, а быть рабом — недостойная вещь… Я долго приказывал себе не видеть… грубости… желания властвовать неограниченно… неискренности… Шахматных ходов… А что осталось от любви?.. Мы все-таки сделали то, чему вы нас учили…

Перемена света.