Согласно последним данным, конкретная форма плохого обращения не обязательно ведет к конкретному нарушению психики {35} . У всех детей, с которыми дурно обращаются, смесь беспокойства, депрессии, перепадов настроения и бредовых идей. Повзрослев, они оказываются более подвержены стрессу, чем те, с кем обращались не так плохо. Конкретная форма плохого обращения, например, когда ребенка называли уродливым или как-то игнорировали, может определять содержание стресса. Но идея, что существуют изолированные, отдельные категории психических заболеваний, не пересекающиеся с другими, была отвергнута.

Новая модель называется травмогенной, потому что почти всегда эмоциональный стресс во взрослом состоянии предполагает перенос в настоящее прошлого травматического опыта. Родители приучили жертву жить в ожидании угрозы. Мелочь, которая другим может показаться безобидной, вызывает реакцию, со стороны выглядящую неадекватной и несоразмерной.

У жертвы изнасилования вдруг вспыхивают в памяти подробности нападения, и ей кажется, что она снова в спальне или глухом переулке и преступник набрасывается на нее. Активировать воспоминания могут мельчайшие детали – имя или звук, ассоциируемый с травмой. Для пострадавших вспышки прошлого неотличимы от действительности, трагические события снова происходят, когда включается «видеоклип» былого потрясения. Для людей, снова переживающих травму, она так же реальна, как отражающие реальность сны.

Подобные «видеоролики» совсем не то, что звуковые или зрительные галлюцинации. Сейчас уже ясно, что многие обусловленные психозами галлюцинации являются версиями воспоминаний {36} – человек слышит голос из детства, говорящий ему, что он плохой, видит своего мучителя в другом конце комнаты. Но со временем случившееся может переосмысляться и представляться по-другому. Так, опыт крайней беспомощности может вести к галлюцинациям, в которых человек предстает необычайно могущественным, таким, каким быть безопаснее, вроде Иисуса Христа. В этом истинная причина бредовых идей: она не механическая и возникла не в результате повреждения мозга поврежденными генами, на чем более века настаивали психиатры.

Если ребенка совратил собственный родитель, это становится частью его нормального опыта, и когда с возрастом мальчики или девочки понимают, что это ненормально, им приходится подавлять свои воспоминания. Некоторые аспекты, возможно, были детям приятны, может быть, они испытывали что-то вроде эротического возбуждения. Также возможно, что насилие было единственной ситуацией, когда ребенок ощущал любовь к себе. В этом случае встроить в свою взрослую жизнь этот страшный секрет, в отношении которого испытываешь смешанные чувства, еще труднее. Воспоминания и секреты могут начать трансформироваться в галлюцинации или бред, их содержание зависит от изначальной травмы. Врач-терапевт или генетик отбросит идеи пациента как бессмысленный бред и сочтет их результатом нарушения работы мозга. На самом деле содержание бреда имеет большой смысл.

По большей части подобный опыт был болезненным и вел к стрессу. Самые тяжелые случаи, такие как изнасилование, или менее страшные, когда на ребенка орали или его били, отпечатались в сознании и врываются в настоящее. Корень всех психических заболеваний – это прошлое, переживаемое в настоящем в форме либо реальных воспоминаний, которые путают с настоящим, либо искаженных.

Это все крайние случаи, но со всеми нами без исключения иногда в той или иной форме плохо обращались. Важно то, что и плохое обращение, и любовь, которые мы испытали, отличались от плохого обращения и любви, выпавших на долю наших братьев или сестер, поэтому у каждого из нас свои, уникальные заскоки…

Теперь обобщим сказанное. Похожими на родителей нас делают следующие факторы.

• Детский стокгольмский синдром: заложник-ребенок делает все возможное (копирует поведение матери или отца), чтобы сблизиться с «захватчиком» – родителем и добиться его любви. Цель достигается путем обучения, подражания и идентификации.

• Плохое обращение или, наоборот, любовь и забота: родитель, пребывающий в состоянии депрессии, может депрессивно воздействовать на ребенка, а любящий родитель делает так, что ребенок чувствует, что любим.