— Вы с ним любовниками были? — очень осторожно поинтересовался я, памятуя, с кем имею дело. Но оставлять человека в подобном состоянии было просто невозможно.

— А тебе какое дело?! — Вобла, вскинув зареванную физиономию, оскалилась, но тут же поникла, — ты, один хрен, не поймёшь: каково это — единственный близкий человек, во всём мире.

Я помалкивал. Главное — это задать тон разговору и дожидаться, пока слова потекут рекой, освобождая больную душу от накопившегося гноя. Вобла некоторое время колебалась, растирая покрасневшие щёки, но в конце концов, решилась.

— Понимаешь, приятель, — сказала она, — мы же с ним детдомовские. Никаких родственников, ни родителей, ни братьев-сестёр — никого. А я и в детстве была девкой тощей, как скелет, пальцем перешибить можно. Все норовили ударить, отобрать кусок хлеба, оскорбить. Думала руки на себя наложить. Не смей смеяться, говнюк! Уже приготовила бутылку бензина и спички. Решила, как все пойдут в столовку, заберусь на стол и подожгу себя. Сижу с этой бутылью, слезами заливаюсь, а тут заходит в мой закуток пацан, башка круглая, как арбуз и ещё подстрижен смешно так, ёжиком. Смотрит на меня пристально так, а потом бутылку вырвал из рук и к себе. Понюхал, поглядел на меня и говорит: «Ты чё, дура, надумала?». А я молчу, ни фига сказать не могу. Потом, кое-как выдавила из себя: «Всё равно помру». Думала плюнет и уйдёт, на кой хрен ему эта доходяга. А он, нет, присел рядом, погладил по голове и говорит: «Колись, какие проблемы?». Я совсем нюни распустила, давай рассказывать ему, про все печали и горести. Кое как успокоил, сказал: будет за мной присматривать и в обиду никому не даст. До сих пор не знаю, зачем я ему была нужна, но своё обещание он сдержал.

Вобла смолкла, а её измождённое лицо точно просветлело. Видимо ей вспоминалось что-то хорошее из её невесёлого прошлого. Не могу сказать, будто я слушал эти излияния с таким уж бешеным интересом, скорее мне хотелось закрыть глаза и как следует выдрыхнуться. Мой мозговой фильтр за сегодняшний день успел порядочно засориться, поэтому требовалось хорошенько очистить его, дабы встретить неприятности завтрашнего дня во всей своей непрошибаемости. Но, раз уж вызвал этот поток словоизвержения, придётся выдерживать его до конца.

Удерживая на губах слабую улыбку, Вобла продолжила свой рассказ. В общем-то она рассказывала самой себе, а её взор всё время блуждал по стенам и потолку, как будто женщина наблюдала некие картины, мне недоступные. История оказалась длинной и повествовала о том, как они, с Круглым ушли из детдома и их, каким-то чёртом, занесло на Кавказ, где они и сдыбались с наёмниками. Тут, в рассказе, имелись явные лакуны, и я так и не понял, как именно они встретились со Зверем, взявшим их под своё крыло.

Насколько я сообразил, хоть у Круглого и были другие женщины, но Вобла всегда была для него большим, чем подруга и боевой товарищ. Это, в общем-то, объясняло истерику моей спутницы — потерять единственного мужчину в своей хреновой жизни ей было очень нелегко. Кто захочет связать свою жизнь с некрасивой сварливой бабой, способной увалить любого мужика с одного удара? Впрочем, насчёт первого пункта…Некрасивая, хм. Если присмотреться, то её лицо не выглядело отталкивающим, просто его сильно портила худоба и скулы, выступающие так, словно у их хозяйки под кожу засунули два булыжника. А если бы Вобла отрастила волосы подлиннее (я в этом вопросе весьма консервативен и предпочитаю видеть у женщин пышную шевелюру), как следует накрасила физиономию и немного поправилась…М-да. Такое ощущение, будто она нарочно пыталась себя изуродовать, превращаясь в уродину.

Погрузившись в изучение облика своей спутницы, я окончательно утратил нить рассказа, а когда попытался найти, то обнаружил, что совершенно не врубаюсь, из-за чего Вобла с Круглым так сцепились со Шведом. Вроде бы он их подставил и их едва не прикончили. В общем всё закончилось благополучно, после вмешательства Зверя, в последнее мгновение снявшего их с крючка.

— Какого хрена Зверь взял этого пидора с собой — ума не приложу, — Вобла успела успокоиться и выглядела, как обычно, — этот педрила способен подставить кого угодно. Запомни, если вдруг останешься с ним один на один — лучше сразу прикончи его. Бей в спину, не стесняйся, сразу же. Если прощёлкаешь — он сделает, то же самое, даже не задумываясь.

Мне припомнилась разбитая физиономия Кошкарёва и сон, в котором лысый водитель деловито разделывал своего «любовничка». Учитывая моменты, в которых сон сбылся, к словам Воблы следовало прислушиваться.

Пока я над этим размышлял, женщина вновь поникла и её глаза наполнились блестящей влагой. Ну сколько же можно! Покряхтывая, я поднялся с насиженного места и присел рядом со своей спутницей. Она вытерла нос трогательным детским жестом и вопросительно посмотрела на меня. Вспоминая свои навыки по успокоению плачущих женщин, я погладил её по плечу и тихо сказал:

— Ну, успокойся. Я, конечно, не могу поставить себя на твоё место и понять, как тебе тяжело, поэтому просто прошу — успокойся. Пожалуйста, я очень тебя прошу, ну пожалуйста.

Больше ни хрена в голову не лезло, все слова, пришедшие в голову, пока я шёл от стены до стены, словно ветром сдуло, оставив повторяющийся рефрен: «пожалуйста, успокойся». Если я начну, как долбанный попугай, повторять одно и то же, депрессия несомненно уйдёт, но тогда я несомненно получу в голову и успокоюсь сам.