— Я хочу его спросить, — сказал он.

Фред кивнул.

— Ты это заслужил.

— Зачем? — спросил Холден. — Я хочу понять: зачем?

Улыбка Дрездена стала почти жалостливой, он засунул руки в карманы, словно болтал о футболе в портовом баре.

— А, это главный вопрос, — сказал он. — Затем, что такова воля Божья? Или вы хотите уточнить вопрос?

— Я об Эросе.

— Ну, Джим…

— Можете называть меня капитан Холден. Я тот самый, кто нашел ваш пропавший корабль, так что я смотрел видеозапись с Фебы. И знаю, что такое протомолекула.

— Неужто? — Улыбка Дрездена стала чуть более искренней. — Я должен поблагодарить вас за находку вирулентного агента на Эросе. Утрата «Анубиса» отбросила бы нас на месяцы назад. Зараженное тело, обнаружившееся прямо на станции, было даром божьим.

«Я знал. Твою мать, я так и знал», — подумал Холден. Вслух он повторил:

— Зачем?

— Вы же знаете, что это за агент. — Впервые с тех пор, как Холден вошел в комнату, Дрезден выглядел растерянным. — Теряюсь, что еще сказать. Это самое важное событие в истории человеческого рода. Это одновременно и доказательство, что мы не одиноки во вселенной, и наш билет за пределы пузырьков воздуха и камня, к которым мы привязаны.

— Вы не ответили на вопрос. — Холден чувствовал, что из-за сломанного носа угроза выходит довольно комичной. — Я хочу понять, зачем вы убили полтора миллиона человек.

Фред прокашлялся, но перебивать не стал. Дрезден бросил взгляд на полковника и снова обратился к Холдену:

— Я ответил, капитан. Полтора миллиона человек — мелочь, пустяк. То, над чем мы здесь работаем, много важнее. — Дрезден прошел к своему креслу и сел, поддернув штанины, чтобы не вытянулись пузыри на коленях. — Вы знаете, кто такой Чингисхан?

— Что? — в один голос спросили Холден и Фред. Миллер только разглядывал Дрездена и с непроницаемым лицом постукивал стволом пистолета по набедреннику скафандра.

— Чингисхан. Некоторые историки утверждают, что в своем завоевательном походе он убил или согнал с места четверть населения Земли того времени, — пояснил Дрезден. — Он стремился построить империю, каковая распалась сразу после его смерти. По меркам нашего поколения, чтобы приблизиться к его масштабам, пришлось бы убить около десяти миллиардов. Эрос в сравнении с этим просто потеряется при округлении.

— Вам действительно все равно, — тихо проговорил Фред.

— А мы, в отличие от хана, строим не эфемерную империю. Знаю, о чем вы думаете. Что мы мечтаем о величии. Рвемся к власти.

— А это не так? — спросил Холден.

— Конечно рвемся, — отрезал Дрезден. — Но вы мелко мыслите. Построить величайшую в истории империю — все равно что построить самый большой муравейник. Это мелочь. Где-то там существует цивилизация, которая два миллиарда лет назад создала протомолекулу и забросила ее к нам. Уже в то время они были богами. Чем они стали за эти два миллиарда лет прогресса?

Холден слушал Дрездена, и в нем нарастал ужас. Наверняка подобные речи звучали и прежде. Быть может, много раз. И они делали свое дело. Они убеждали тех, кто обладал властью. Вот почему «Протоген» получил корабли-невидимки с земных верфей и неограниченную тайную поддержку.

— Нам ужасно много придется наверстывать, джентльмены, — продолжал Дрезден, — но, к счастью, нам поможет в этом оружие нашего врага.

— Наверстывать? — спросил боец, стоявший слева от Холдена. Дрезден кивнул ему и улыбнулся.

— Протомолекула способна преобразовать организм-хозяин на молекулярном уровне, она производит генетические изменения в мухе. Не только в ДНК, во всех устойчивых репликаторах. Но она — всего лишь машина. Она не мыслит. Она следует инструкции. Если мы научимся изменять программу, мы станем управлять этими изменениями!

Холден перебил его:

— Она была предназначена, чтобы стереть земную жизнь и заменить ее такой, какая угодна создателям протомолекулы. И вы хотите выпустить ее на волю?

— Отличный вопрос! — Дрезден воздел палец, словно профессор, читающий лекцию. — К протомолекуле не прилагалось руководство пользователя. В сущности, у нас еще не было случая наблюдать за ее действием, за исполнением программы. Молекуле требуется значительная биомасса для начала работы, какой бы она ни оказалась.

Дрезден обвел руками покрытые строками данных экраны.

— Мы хотим пронаблюдать за ее действием. Увидеть, что она намерена сделать. И каким образом. И мы надеемся в процессе узнать, как можно изменить ее программу.