— Не хочу умирать.

— Я тоже.

— Мартри до нас дела нет.

— Да, — сказала Наоми, — ему дела нет.

Слова застряли у Хэвлока в глотке. Он чуть было не расплакался заново. Слишком долго и напряженно работал. Эмоциональное истощение, вот откуда эта слезливость. Ком в горле не таял.

— Кажется, — сказал он, с усилием выталкивая из себя слоги, — я неудачно выбрал контракт.

— В другой раз будешь умнее, — сказала она.

— В другой раз…

Она просунула палец сквозь решетку, он нежно прищемил его кончик своими — большим и указательным. Долгую минуту они плавали, взявшись за руки: пленница и тюремщик, астер и землянин, служащий корпорации и саботажница от правительства. Все это уже не имело значения.

Данные свалились беспорядочным комом: от аналитической системы «Израэля», от научных групп РЧЭ на Луне, на Земле и на Ганимеде. Никаких обобщений, никаких выводов, только мнения и соображения, да еще запросы на новые анализы — большую часть которых невозможно было провести на оставшемся оборудовании — и результаты анализов. На основе составленного Люсией описания первых случаев болезни и наблюдений Элви после потопа возникли тысячи гипотез, но основательных заключений не было. Между тем Элви возглавляла полевую рабочую группу, и никто, кроме нее, не имел прямого доступа к образцам и новой информации.

Со слизнями было сравнительно просто. Токсичным компонентом оказалось сложное углеродное кольцо с азотными вставками — оно отдаленно напоминало тетродоксин. Слизни, вероятно, использовали его не как защитное приспособление, а как составляющую системы передвижения. Как токсин проникал в кровь, пока оставалось тайной, однако полдюжины правохиральных элементов в организме слизней еще дожидались серьезного исследования. Оно могло дать многое, но все, что требовалось, Элви уже знала: нейротоксин, антидота не существует, постарайтесь их не касаться. И хватит.

С глазной флорой оказалось сложнее. Лаборатории на Луне и Ганимеде разрабатывали модели на основе инвазивных видов водорослей в пополняемых приливами прудах. Земляне доказывали, что фотосенситивные минеральные структуры точнее соответствуют образцу. Аналитическая система «Израэля» на основе немногочисленных медицинских фактов, собранных до шторма, предполагала, что слепота вызывается не столько внедренной в стекловидное тело биомассой, сколько своеобразным рассеянием света, обусловленным жизнедеятельностью организмов. Это была хорошая новость: она означала, что, убив организмы и разрушив оптически активные структуры, удастся быстро восстановить зрительную функцию. Тела останутся плавать в глазах мушками, но мушки в глазах случаются у многих, и мозг привыкнет их компенсировать.

Оставалось выяснить, как убивать флору, а время было на счету. В крови регистрировался рост лейкоцитов — клетки пытались бороться с инфекцией. И не справлялись.

У Элви симптомы начались с зуда под веками — не сильнее, чем при сезонной аллергии дома. За ним последовали белые вспышки в глазах и легкая головная боль. А потом, через несколько часов от появления первых симптомов, мир стал расплываться и принял зеленоватый оттенок. Тогда она точно поняла, что тоже слепнет.

Страх и практические соображения изменили лагерь беженцев в руинах. Поначалу люди разбредались по углам — теперь жались друг к другу. Потребность в просторе и уединении уступила место страху перед слизнями и непогодой, перед угрозой увечья. Элви отмечала плотность скопления по звуку. Голоса сливались, и под конец ей стало казаться, что она занимается опытами на вокзале. Временами этот гул ее успокаивал, временами раздражал. Большей частью она его не замечала.

— Вы как, доктор?

Элви отвела взгляд от химической установки. Кэрол Чивеве стояла под аркой, заменявшей здесь двери. Она выглядела усталой. И расплывчатой. И зеленоватой. Элви протерла глаза, хоть и знала, что не поможет. Дождь тихо стучал по пластику в окнах — Элви уже не обращала на него внимания.

— Хорошо, — сказала она. — Какой нынче счет?

— Сегодня отловили сорок одного поганца, — сказала Кэрол. — Изрядно, да? Я думаю, если кругом подсохнет, они начнут расползаться.

— А там подсыхает?

— Нет. Хотя дождь ослабел. Я просто надеюсь.

— Рано еще, — сказала Элви, вводя новые данные. Подсчет слизней входил в число дюжины исследований, которыми она сейчас жонглировала. — Есть тенденция к снижению, но через несколько дней может начаться новый цикл.

— Хоть бы оказалось, что они ночью спят. Правда, на это, боюсь, надежда слабая.

— Вряд ли, — подтвердила Элви. — Они всю жизнь проводят под землей, откуда бы у них взяться суточному ритму?

— У нас кончается еда, — не меняя тона, продолжала Кэрол.

— Продержимся на том, что сбрасывают, — утешила Элви.

— Они не смогут сбрасывать вечно. Должно же на планете быть что-то, что годилось бы нам в пищу.

— Нет, — сказала Элви.

Кэрол беззвучно выругалась — кажется, в отчаянии. И вздохнула.

— Ладно, через час увидимся.

— Спасибо.

За спиной у нее зевнул и потянулся Фаиз. Элви собиралась вздремнуть с ним за компанию, но не смогла отвлечься от работы. Она прищурилась на часы. Фаиз проспал три часа.