— Ничего ты не понял, — сказала она. — Это и должно ужасать. Так задумано.

— Тогда это было лучшее исполнение, какое я слышал, — поправился Холден.

— Вот, другое дело. — Наоми оглядела бар. — Где Амос с Алексом?

— Амос выбрал себе самую дорогую на вид девицу. Алекс в задней комнате играет в дартс. Он заявил, что марсиане всегда обыграют астеров. Полагаю, его убьют и вышвырнут в шлюз.

На сцене появился новый певец, мурлыкавший вьетнамскую балладу. Наоми послушала его, прихлебывая мартини, и предложила:

— Пойдем его спасать?

— Кого?

— Алекса. С какой стати спасать Амоса?

— С такой, что я почти уверен: он убедил ту дорогую шлюху, что за него заплатит Фред.

— Ну что ж, расширим спасательную операцию — выручим обоих. — Наоми допила коктейль. — Только мне нужно еще подзаправиться.

Она опять замахала бармену, но Холден перехватил ее руку и прижал к столу.

— Думаю, стоит сбросить ход.

Злость на мгновение исказила ее лицо.

— Сам и сбрасывай. У меня на глазах расстреляли два корабля и кучу друзей, а потом мы три недели сидели взаперти, добираясь сюда. Так что не дождешься. Я еще выпью и еще выступлю. Публика меня любит, — сказала Наоми.

— А как же спасательная операция?

— Бесполезно. Амоса ждет смерть от рук космической шлюхи, но он, по крайней мере, умрет как жил.

Наоми оттолкнула столик, прихватила со стойки мартини и направилась к сцене для караоке. Холден проводил ее взглядом, допил скотч, который мучил уже два часа, и встал.

На минуту ему представилось, как они вдвоем возвращаются в комнату и заваливаются в постель. Утром он возненавидит себя за то, что воспользовался ее слабостью, но, по крайней мере, дело будет сделано. Наоми взглянула на него со сцены, и он понял, что все это время не сводил с нее взгляда. Он помахал ей рукой и пошел к двери в компании призраков: Ады и Макдауэлла, Гомеса, Келли и Шеда.

Большой и удобный номер действовал ему на нервы. Холден и пяти минут не улежал в постели, встал и снова вышел за дверь. Полчаса он бродил по коридорам, отыскивая большие перекрестки, уводящие к новым частям кольца. Он нашел склад электроники, чайную и нечто, оказавшееся при ближайшем рассмотрении очень роскошным борделем. Он отказался от видеоменю услуг, предложенных ему портье, и вышел, гадая, не сюда ли занесло Амоса.

Пройдя половину еще не знакомого коридора, он разминулся с компанией девочек-подростков. По лицам им нельзя было дать больше четырнадцати, но ростом они уже догнали Холдена. Девочки притихли, пока он проходил, а пропустив, разразились смешками и поспешили дальше. Тихо была настоящим городом, и он вдруг остро почувствовал себя иностранцем, не знающим, куда податься и чем заняться.

Он не удивился, когда, очнувшись от задумчивости, обнаружил, что его занесло к лифту, ведущему в док. Он нажал кнопку и вошел в лифт, вспомнив, что нужно включить магнитные подошвы, за миг до того, как гравитация ушла вбок и пропала.

Корабль принадлежал ему всего три недели, и все же, забравшись в «Росинант», он почувствовал себя дома. Чуть касаясь руками ступеней трапа, он поднялся в рубку, улегся в пилотское кресло и закрыл глаза.

Корабль молчал. Реактор не работал, на борту не было никого — ни малейшего движения. Только гибкая стыковочная труба передавала на «Роси» чуть заметную вибрацию станции. Закрыв глаза, паря над амортизатором, Холден отключился от всего, что его окружало.

Его наполнял бы покой, если б в последний месяц под веками не возникал, стоило закрыть глаза, блекнущий призрак Ады, подмигивающей ему и распадающейся прахом. И в голове не звучал голос Макдауэлла, до последней секунды пытающегося спасти корабль. Холден задумывался, останутся ли они с ним до конца жизни, объявляясь в каждую спокойную минуту.

Ему вспоминались старослужащие на флоте. Здоровяки-жизнелюбы, способные крепко спать, когда рядом шумно играли в покер или смотрели видео, включив звук на полную катушку. Тогда он считал, что это вопрос привычки, выработанное умение давать телу отдых в условиях, где не бывает настоящей тишины. Теперь он начинал догадываться, что ветераны предпочитали вечный шум. Открыв глаза, он увидел маленький зеленый огонек на пилотской панели.

Этот огонек, единственный в помещении, ничего не освещал. Но он медленно затухал и разгорался снова, и это почему-то утешило Холдена. Сердце корабля тихонько билось.

Он сказал себе, что Фред прав: надеяться надо именно на законный суд. Но ему представлялся корабль-невидимка в прицеле орудий Алекса. Ему хотелось, чтобы неизвестная команда пережила те же ужасные секунды, когда все средства испытаны, до удара торпед остались мгновения и уже ничто их не остановит.

Он хотел услышать их последний испуганный вздох — такой же, как прозвучал в микрофоне Ады.

Призраков из его сознания на время вытеснили жестокие мстительные фантазии. Когда они перестали действовать, он проплыл на жилую палубу, пристегнулся к койке и попробовал уснуть. «Росинант» убаюкивал его нежной колыбельной воздуховодов и тишины.

Миллер сидел в открытом кафе в расширении туннеля. На площадке выросла высокая бледная трава, потолок светился белым полного спектра. Церера блуждала в пространстве без руля и без ветрил. Законы небесной механики и инерция удерживали ее на прежнем месте, но все остальное изменилось. Прежней осталась система обороны. Прежними остались противоударные ворота порта, но эфемерный щит политического статуса она утратила, а это было все.