— А вы, сударь? Куда вы направляетесь?

— Так получается, что я совершенно свободен. Я долго беседовал с охранниками Пушкинского музея, которые, к сожалению, остались бдительны, трезвы и решительны на посту. Мне не удалось убедить их впустить меня, чтобы бросить один-единственный взгляд на груду троянского золота, являющуюся их главным сокровищем. Коли на то пошло, если бы не дипломатический иммунитет, подозреваю, что я бы уже морозил пятки в тюрьме. Я как раз обдумывал следующий шаг, когда увидел вас.

— Вы должны отвезти меня в Теремной дворец. — У Аркадия слезы навернулись на глаза. — Пожалуйста, сударь, прошу вас! Князя Московии надо предупредить об ужасном заговоре.

Довесок придержал лошадей и уставился через плечо куда-то вдаль — и поверх силуэтов городских крыш.

— Минуту назад я бы сказал вам, что ваша задача невозможна, ибо огромная толпа создала непроницаемую стену перед входом в Кремль. Однако теперь условия явно изменились.

Проследив за взглядом Довеска, Аркадий различил бледное пятно в ночном небе, которое медленно приобрело человеческие очертания. Обнаженный гигант находился в центре города, и верхняя часть его тела вздымалась над домами. Великан поворачивал голову в разные стороны и взирал на Москву большими влажными от слез глазами. Выражение лица у него было невинное, как у младенца.

Аркадий перекрестился.

— Видение! Знак от Господа всемогущего. — Затем юноша нахмурился. — Но что эта дьявольщина может означать?

— А то, что к тому времени, когда мы доберемся до Кремля, вход будет абсолютно свободен, — произнес Довесок, встряхивая вожжи и понукая коней. — Он протянул юноше платок и добавил, кивнув на саквояж с инструментами: — У ваших ног вы найдете бутылку минералки. Вам следует умыться — у вас ужасный вид.

Сперва на улице царило спокойствие. Лошади цокали по булыжникам мостовой, а возле Довеска покачивался саквояж с заранее собранными рабочими инструментами.

Но не проехали они и пяти кварталов, как им начали попадаться беженцы с Красной площади и Александровского сада. Первыми бежали молодые люди, за ними энергично женщины и мужчины постарше, а следом со всей доступной им скоростью катилась россыпь людей все возрастов и званий. Плотность народа, пытающегося спастись от гиганта, нарастала, пока Довеску не пришлось перевести коней на шаг из опасения кого-нибудь затоптать.

— Вы исключительно везучий человек, Аркадий. У меня ушли недели непрестанных усилий, чтобы устроить встречу с князем Московии, — сказал Довесок. — А тут появляетесь вы, и даже мои дипломатические навыки, наверное, не потребуются…

Кошмарная тварь с телом человека и птичьей головой с кожистым клювом внезапно выпрыгнула из толпы. Шагнув на приступочку кареты, она потянулась к Аркадию и Довеску. Одной рукой тварь держалась за дверцу, а второй направила на них устройство, очень похожее на… пистолет, увенчанный перевернутой банкой. Чудовище нажало на курок, и Аркадия с Довеском окутало облако черного дыма.

Когда клубы развеялись, химера по-прежнему цеплялась за карету. Не бросая поводьев, Довесок развернулся и со всей силы пнул урода обеими ногами. Монстр полетел на мостовую кувырком и исчез позади.

Довесок помахал ладонью у себя перед носом.

— Ну и ну! — воскликнул он. — Какое драматическое и бессмысленное событие! Вы в порядке, Аркадий?

Ответа не последовало, поэтому Довесок обеспокоено обернулся. Лицо Аркадия было искажено. Взгляд округлившихся глаз застыл, рот свело в кривом оскале. Но в нем присутствовал и глубоко запрятанный оттенок решимости.

— Князь Московии, — шептал юноша. — Князь Московии.

Баба Яга летела по городу с бутылкой в руке. Она не имела желания останавливаться и играть с она-забыла-кто-это-был, вручившим ей хмельной напиток. Сегодня она охотилась за крупной дичью.

Она спикировала вниз и влилась в поток охваченных паникой горожан. Теперь она проталкивалась сквозь сумятицу тел, забивших Воскресенские ворота, — одни пытались попасть внутрь, другие наружу. Баба Яга не особенно жаловала людей, и чем больше их было, тем менее терпимыми она их находила, но нынешний опыт взбудоражил ее. Они впечатывались в нее, толкались и царапались, когда она пробивалась вперед, двигаясь толпе наперерез. Их истерия сделала ее невидимой, а их страх наполнял ее темным злорадством.

Оглянувшись за ворота, Баба Яга увидела голого великана, плавно перемещавшегося на фоне ночного неба. Его появление ни о чем ей не говорило. Она без труда могла проскользнуть мимо исполина и начать охоту у подъездного вала. Но боевой задор ненадолго покинул ее, поэтому она направилась прямо к западной стене Кремля, сунула бутылку политуры в карман куртки и полезла вверх. Она ползла по отвесной стене, словно громадный нетопырь, и вгрызалась в раствор между кирпичами своими костлявыми пальцами. Выбор подобного способа передвижения не имел никакой конкретной причины или цели, просто сейчас ей взбрело в голову поразмять мышцы.