Ф. Все, что способна сделать моя скромная личность, все, что я увидел и заметил, все, о чем смогу дать господину Констансу покорнейшее сообщение, я перескажу охотно.

К. Каким образом прибыл мой господин Филандер в Россию? Я слыхал, что без допуска от царя или великого князя туда въехать нельзя. Это верно?

Ф. Да, это верно. Без специального пропуска царя нельзя ни въехать туда, ни выехать обратно, исключая те случаи, когда находишься при посольстве. Но в наши дни уже не так трудно получить пропуск, учитывая интенсивную торговлю, которую ведут русские со многими чужими народами. Теперь можно, если только иметь немного обаяния, довольно быстро получить пропуск, как я сумел убедиться на собственном примере. Ибо после того, как я был рекомендован одним купцом из Нарвы другому купцу из Москвы, я вскоре получил пропуск от его королевского величества в Швеции через господина губернатора города Нарвы и Ингерманландии барона Шперлинга, с каковым пропуском я затем 20 марта 1684 г. выехал из Нарвы и затем без помех проследовал вплоть до Новгорода, называемого по-немецки Нойгартен…

К. Господин Филандер долго там пробыл?

Ф. Всего несколько дней, пока не получил пропуск от воеводы в Москву, после чего я немедленно продолжил свое путешествие в столицу и резиденцию царя – город Москву, которая расположена в 108 немецких милях от Новгорода.

К. И мой господин Филандер мог так спокойно, в одиночку, передвигаться по стране?

Ф. Никого при мне не было, кроме надежного повозочного, или ездового; его дали мне упомянутые выше немецкие купцы; и с ним я благодаря милости божьей без единого несчастья или неприятности прибыл в апреле того же года в обширный город Москву…

К. А главная резиденция, город Москва, велика ли она и хорошо ли устроена?

Ф. Да, велика и достаточно обширна – такой представляется эта резиденция царя или великого князя издали; словно собственный маленький мир. В окружности, без прилегающих слобод, то есть предместий, город протянулся приблизительно на 3 немецкие мили и кажется очень красивым и даже восхитительным благодаря множеству монастырей и церквей. Но когда подъезжаешь ближе и достигаешь наконец самого города, то на самом деле видишь, что он, как и все русские города, всего лишь плохонькое поселение, устроенное без всякого архитектурного порядка и искусства; например, улицы не замощены камнем, а лишь покрыты деревом; я бы назвал их деревянными переулками. Когда идет даже небольшой дождь, то из-за постоянного хождения и езды на лошадях дерево часто лопается и возникает подчас такой поток грязи, что едва проедешь даже на лошади, особенно осенью. А иногда, в тяжелое время года, можно и просто полететь кувырком в грязь…

К. А как там построены дома?

Ф. Точно так же, как и в других русских городах, – из дерева, и притом в ряде кварталов и улиц довольно плохо; исключение составляют лишь некоторые бояре, князья, воеводы, стольники, а также богатые купцы, дома которых иногда построены из камня и называются «палаты». Правда, последний из умерших царей, отец обоих ныне правящих, был весьма достойным князем. Он добился того, что в город было завезено большое количество камня. Те, кто хотел жить в городе, обязаны были строить себе новые каменные дома, а деревянные сносить. Было также положено некоторое начало тому, чтобы тем, у кого не было средств на строительство, можно было рассрочить платежи на 10 лет, пока он постепенно смог бы оплатить расходы или продать дом другому; однако после смерти упомянутого высокодостойного князя это полезное дело умерло вместе с другими полезными распоряжениями.

К. Но раз все построено из дерева, наверное, часто бывают большие пожары?

Ф. О да, особенно на их «бразниках», то есть в торжественные дни, при зажигании восковых свечей. Эти свечи они втыкают около своих освященных картин (они называют эти картины «богами») целый день и всю ночь… Часто я наблюдал ночные гулянья, когда трезвонили в колокола, а кричали и шумели столь варварски, что я ужасно пугался и часто думал, не началось ли восстание. Я никак не мог привыкнуть к подобным развлечениям, вскакивал с постели и спрашивал у челяди: «Где горит?». А в ответ мне приходилось слышать: «О, это далеко, пустяки; ложись-ка, немец, обратно, да и спи, никто к тебе в эту ночь на постель не сунется». При этом они еще и смеялись, говоря: «Вот теперь-то наш немец, когда уедет, сможет сказать, что повидал московского огонька». А ведь в прошедшем году господь бог показал Москве такого огонька, что, я полагаю, многим было не до смеха.

К. И что же? Не предпринимается никаких мер для тушения огня, чтобы пожар дальше не распространялся?

Ф. Каждый квартал города имеет, правда, определенное количество стрельцов, которые обязаны гасить огонь своими длинными крюками. Как только заслышат набат, они обязаны бежать и тушить. Но в жаркое время огонь часто оказывается победителем. Он настолько силен, что, хотя они немедленно сносят горящие дома, тем не менее, от сильного жара сразу же загораются соседние, расположенные на небольшом удалении, так что часто пожар едва-едва удается загасить. Только те, кто живет в каменных домах, могут до некоторой степени укрыть и спасти свое имущество.

К. Но если пожары столь часты, если огонь пожирает так много домов, то, видимо, там много пустырей и погоревших участков?

Ф. О нет. У них есть против этого своеобразное средство. Имеется большая площадь, называемая «Базар дерева и домов», где по местному обычаю всегда лежит много тысяч готовых домов со всем необходимым, что к ним относится; и эти дома можно купить по самой сходной цене. Такие дома, а также большие и малые ворота сколачиваются где-то за городом, затем разбираются, и все это отвозится к зиме в готовом виде в Москву.

К. Но ведь они вместе с тем терпят большой урон в своей домашней утвари, которую они в таких условиях не могут сохранить?

Ф. У русского немного домашней утвари – разве что пара деревянных чашек, несколько ложек, кастрюля, в которой ежедневно варят, да ящик, или ларь, куда кладут необходимую одежду; они не придают большого значения постельным принадлежностям. Все богатство у них в деньгах, которые они при подобном несчастье и хватают, чтобы спастись с ними от огня.