Но от этого целовать их было не менее приятно.

Ксюша шумно уронила свою сумку на пол и сжала края своей толстовки (это летнее утро выдалось довольно прохладным).

– Ты какого чёрта здесь забыл, Саврасов? – её глаза метали молнии от гнева, а руки всё сильнее комкали края толстовки в руках. Сдерживать свой гнев девчонка никогда не умела. И особенно хорошо её злить получалось у этого чертовски сексуального девятнадцатилетнего парня, который продолжал её рассматривать.

– Как же давно я не слышал свою фамилию из твоего сладкого ротика, – парень чуть приподнялся, выпрямив спину. – Однако мне гораздо больше нравится, как ты нежно называешь меня Илюшей.

– Знаешь что? Иди на хуй, Илюша, – Ксюша чуть попятилась назад, когда парень поднялся с кресла и сделал шаг в её сторону. Девушка ткнула в его сторону указательным пальцем и снова грозно сверкнула глазами. Впрочем, Илье казалось это яростью маленького котёнка. – Не смей, слышишь? Ни шага в мою сторону. И если в тебе осталась хоть капля человеческого, то будь добр, посиди в комнате, мне нужно поговорить с братиком и внятно ему объяснить, почему я собираюсь сейчас же свалить из этой квартиры, даже не поев его вкуснейшие блинчики.

– Мне самому стало интересно узнать причину, – Саврасов прожигал её насквозь своим взглядом, понимая, что контролировать себя становилось всё сложнее. Хотелось то ли швырнуть её в стену, чтобы выбить всю дурь из мозгов этой малолетней дуры, то ли зацеловать её до потери пульса. Одно он знал точно: Ксюша всё ещё продолжала вызывать в нём сумасшедшие эмоции.

Девушка смотрела на Илью долгим и тяжёлым взглядом, пытаясь понять, спрашивает ли он серьёзно, или просто специально выводит её из себя.

– Этой причиной являешься ты, Саврасов. Потому что ты, на самом деле, последний человек, которого я хочу видеть, – Лунина развернулась в сторону выхода и обернулась, когда практически была уже в коридоре, – я прошу тебя ещё раз, побудь в комнате, – её взгляд был необычайно серьёзен, отчего Илья недоверчиво нахмурился, – пожалуйста.

Не дожидаясь ответа, девушка вбежала в кухню, где около плиты в смешном фартучке над блинами колдовал её старший брат. Дима тут же обернулся, чувствуя недовольство сестры спиной.

– Мелкая, в чём дело?

– Почему ты не сказал, что Илья у тебя? – её голос был настолько пропитан яростью, что Лунин удивлённо вскинул брови: такой свою сестру он не видел уже давно.

– Он мой лучший друг, нет ничего удивительного в том, что Илья иногда проводит время в моей квартире, – невозмутимо пожав плечами, ответил Дима, отворачиваясь обратно к плите.

– Врать ты можешь кому угодно, а я ни за что не поверю в то, что Саврасов оказался у тебя дома с утра пораньше в субботу, в день моего приезда. Да и ещё в своей счастливой рубашке! – обида на любимого брата, которого сейчас она считала последним предателем, злость на Саврасова, который сидел в соседней комнате, и просто невыносимое желание разреветься сформировались в её горле в тугой ком. Этот день, казалось, собирается добить её до конца. – Ну что? Всё это просто совпадение?

– Не думаю, – Дима улыбнулся, вспоминая известную интернет-шутку, но тут же вновь стал серьёзным. Ксюше было явно не до веселья. – Слушай, Ксень. Ну, что ты хочешь от меня услышать? Илюха узнал, что ты приедешь сегодня ко мне, и попросил не рассказывать тебе, что хочет заскочить и поговорить с тобой. Я что, должен был его послать?

Ксюша в два шага приблизилась к своему братцу, и ударила его кулаком в плечо: хотя Диме было совсем не больно, он удивлённо покосился на сестру, убирая подальше железную лопаточку, которую держал в руке (как говорится: от греха подальше).

– Да, послать, чёрт возьми! Ты ведь знаешь, что мы с ним расстались! И я, блин, твоя сестра, а он всего лишь друг. Ты должен быть на моей стороне!

Дима устало выдохнул и сел на подоконник, глядя на свою сестру. Девушка стояла спиной к выходу из кухни, скрестив руки на груди и буравя брата взглядом.

– Я знаю, что вы расстались, как раз когда я переезжал сюда. А ещё я знаю, что он тысячу раз пытался до тебя дозвониться, даже приходил к нам домой, но ты просила маму, чтобы она его выгоняла. А она потом мне звонила и спрашивала, что случилось, ведь, цитирую: «Илюша такой хороший мальчик, пришёл с цветочками, а Ксеня ревёт в комнате и просит ни за что его не впускать», – Лунин заметил, как начала подрагивать её нижняя губа. Как бы часто Ксюша ни пыталась казаться взрослой и независимой, её внутренний ребёнок рано или поздно проявлял себя. – Я не знаю, что произошло между вами, и не хочу знать. Илюха хороший парень, и было бы гораздо более человечно, если бы ты просто позволила ему поговорить с тобой.

Ксюша закусила нижнюю губу, чувствуя, как увлажняются её ресницы. Ком в горле нестерпимо ныл, хотелось вырвать его из глотки, чтобы, наконец, осознать, что она свободна от чувств к этому кареглазому засранцу. Но это было вовсе не так.

– А мы всё время только и делали, что разговаривали, Дим. Вот только эти разговоры ни к чему не приводят. От них только хуже, а я только начала понемногу оправляться, – она уже не сдерживала своих слёз, совсем не стесняясь своего брата. – Не нужно говорить мне, как правильно поступать. То, что мне всего шестнадцать, не значит, что я не могу принимать собственных решений. И не значит, что я не могу по-настоящему чувствовать, ясно? Ты прав, я не собираюсь рассказывать тебе причину нашего расставания, потому что тебе это не нужно. Но знаешь, что он сказал мне, когда я предложила расстаться? Что я маленькая дура, которая нихрена не понимает в жизни, а в отношениях тем более. Что мне совершенно на него плевать и я, грёбанная эгоистка, думаю только о себе. Наверно, это и стало последней каплей. Не стоит недооценивать меня из-за моего возраста. И ты считаешь, что я горю желанием снова заговорить с этим… уродом?