– Я имела в виду, что ты мог написать сообщение в социальной сети, или на телефон, раз начал так интересоваться моей жизнью, – на выдохе произнесла девушка, стараясь себя контролировать. – Не замечала за тобой раньше подобного интереса. Давно это у тебя?

– Недавно, – резко ответил парень, стиснув челюсти. – Примерно с того же дня, с которого ты не можешь выбросить из головы меня.

Соня задохнулась от подобной наглости и возмущённо уставилась на Матвея, который мгновеньем позже лениво перевёл свой взгляд на неё. Её бесила его самоуверенность. Его бесило, что эта скромница делала вид, что ей плевать, и она всё забыла.

Потому что сам он, чёрт возьми, нихрена не забыл. И ей напомнит.

– Слушай, я не вижу смысла ходить вокруг да около, когда мы оба знаем, о чём идёт речь, – Соне не понравилось то, как насмешливо и скептично взлетели вверх брови Матвея, но девушка пересилила себя и продолжила. – То, что случилось на вечеринке, останется между нами, и не должно ничего изменить ни в наших с тобой отношениях, ни в моих отношениях с Кариной, ни, тем более, в ваших.

Круглов вдруг понял, что Карина в одночасье отошла на второй план, хоть это и было по-скотски с его стороны. Но он не мог ничего изменить. И желание обладать Соней он не мог выкинуть из головы, каким бы эгоистичным оно ни было.

– Ты сама-то в это веришь, кукла? – вдруг спокойно спросил Матвей, а Веснина с удивлением заметила, что говорил он как-то устало. Словно человек, который смирился со смертельной болезнью. – Я вот уже привык к мыслям о тебе за неделю. Пора бы и тебе признаться, что всё как-то изменилось после той ночи.

Девушка резко расстегнула свой рюкзак и выудила оттуда толстую тетрадь, которую бросила в руки Матвея. В следующее мгновение Соня подорвалась с места и, закинув рюкзак на плечо, встала прямо напротив Круглова.

– Эту тетрадь передай Карине, пожалуйста, мне нужно спешить, – она чувствовала себя мерзко. И ей хотелось накричать на Матвея за то, что он не понимает: то, что было между ними – неправильно. Они должны это забыть, стереть из памяти, поклясться друг другу, ни за что не говорить об этом никому. А вместо этого Круглов позволял себе спокойно беседовать о случившемся! Ещё и агитировал Соню разделять его мысли. Но у девушки было своё мнение на этот счёт. – Ты ведь не глупый парень, Матвей. Предостереги и себя, и меня от ненужных ошибок. Ты ведь сам мне сказал забыть, тогда, сбегая из комнаты.

– Сказал. Но я могу найти в себе силы, чтобы признаться, что сам не могу следовать собственным словам.

Застегнув куртку и намотав шарф потуже, Веснина устало выдохнула и покачала головой в жесте разочарования.

– У тебя было столько девчонок, Матвей. С чего бы тебе думать обо мне?

– Если бы я сам знал, что могло меня зацепить в такой, как ты, то не сидел бы здесь сейчас.

Девушка яростно стиснула зубы и недовольно скривила рот, отворачиваясь.

– В такой, как я, значит? – бросила Веснина, проходя мимо Круглова.

Матвей зажмурился, чтобы не провожать Соню взглядом. Он понимал, что обидел малышку, но не считал себя неправым.

Он признаёт, что не может выбросить мысли о ней из головы. Признаёт, что всё чаще засматривается на неё на уроках. Признаёт, что она красива и сексуальна. Признаёт, что хотел бы провести с ней ночь, чтобы узнать её темперамент в постели.

Но Круглову совершенно не нравится всё это, потому что до этого грёбанного поцелуя всё было гораздо проще. Она всё испортила своим коротким черным платьем в тот вечер. Подлила масла в огонь своим кружевным бельём. И просто напрочь убила остатки совести своими чувственными губами.

Маленькая сучка.

***

Соне отчаянно хотелось заплакать.

Все уроки давно были сделаны, сумка собрана, одежда на завтра висела на плечиках рядом со шкафом, а у кровати стоял стакан тёплого молока, принесённого заботливой матерью.

Это был совершенно обычный вечер понедельника, но девушка никак не могла взять себя в руки и перестать думать о словах Матвея.

Она поражалась его поведению. Как можно быть одновременно таким улыбчивым, общительным и умным, однако балансируя на грани с высокомерностью.

Что он имел в виду, когда ядовито говорил о том, что не знает, как может думать о такой, как она. Что, черт возьми, с ней не так? Она ведь обычная девчонка, даже вполне привлекательная, а Матвей говорил о ней, словно о какой-то дурнушке.

Он ясно давал понять, что хочет избавиться от этого наваждения. А Соня так же сильно хотела, чтобы он побыстрее от него избавился, как и страстно желала, чтобы он влюбился в неё.

Почему она должна терпеть подобные выходки со стороны человека, в которого, как дура, влюблена с седьмого класса?