Шрифт:
— Мы придем, когда защитите докторскую, правда, Оля?
— Сожалею, что не вышел рангом, — с подчеркнуто наигранной грустью ответил Дмитрий и тут же не выдержал, заулыбался: — Но печаль моя светла, теперь я знаю, где вас искать. — И он дурашливо раскланялся, прижимая к груди бутылки.
У него в квартире по-прежнему играла музыка. Саша Воробьев танцевал со своей аспиранткой, которая хомутом рук обвила его шею и неотрывно смотрела ему в глаза. Люся, с виду расстроенная, небрежно перебирала на подоконнике долгоиграющие пластинки. Инга с Жорой, сидя на диване, вели разговор об искусстве и, как всегда, украшали его отточенными жестами.
Минеральной воде все обрадовались, кинулись дружно к столу, а заодно решили еще выпить. На этот раз Инга предложила тост за здоровье родителей молодого ученого. Ее охотно поддержали. Потом опять пошли танцы.
Было уже около двенадцати, когда гости надумали разъезжаться, вышли все на улицу, стали ловить такси. В первую машину посадили Сашу Воробьева и аспирантку, которым, как выяснилось, было по пути. А во второе такси набились остальные, ибо Жора Кравченко подал мысль проводить Ингу, единственную женщину, которой предстояло ехать через весь город.
По тихой ночной Москве до Инги домчались быстро. А там зашли посмотреть ее новую кооперативную квартиру с индивидуальной планировкой. Честно говоря, она Дмитрию совсем не понравилась, а сама обстановка даже показалась безвкусной. Ковры у Инги были и на полу, и на стенах, и на диване, рядом с новым английским пианино стоял старинный резной секретер со множеством ящичков и бронзовых ручек, в одном углу комнаты современный торшер красным светом озарял антикварный мельхиоровый самовар. Дмитрию только понравился портрет отца Инги, известного ученого-медика, написанный хорошим художником. Зато Люся была в восторге от всего, ходила из комнаты в комнату и каждую вещь обязательно трогала.
Потом Инга открыла резной бар на разлапистых ножках, предложила что-нибудь выпить. Жора Кравченко сразу схватил граненую бутылку с шотландским виски и заорал:
— Это мы должны попробовать!..
Инга поднесла каждому по рюмке. Виски вроде всем понравилось. Жора попросил налить по второй. А после этой второй Дмитрий словно куда-то провалился.
Дмитрий открыл глаза и испугался: на него в упор смотрел шлепоносый негр с огромным золотым кольцом, продетым в ноздри. Он встряхнул головой, чтобы прогнать остатки сна, и тогда сообразил, что это маска, а еще понял, что он не дома. Странно, почему он не дома? Где же это он? И тут Дмитрий почувствовал, что на шее лежит чья-то рука, а справа кто-то дышит, и он, не поворачивая головы, скосив только глаза, увидел, как поднимается и опускается грудь у спящей рядом Инги.
Его бросило в холод. Почему они оказались в одной постели? А что у него с ней было? Самое страшное, что он ничего не помнил.
Дмитрий осторожно приподнял руку Инги и высвободил свою голову. Инга зачмокала припухшими губами, почесала грудь, но не проснулась. Он оперся на руки, перенес на них всю тяжесть тела и соскользнул с кровати, спружинив ногами, мягко встал на толстый ковер. Увидев свое лицо в зеркале, он испугался его бледности и, забыв уже про всякую осторожность, гулко зашлепал босыми ногами по полу, лихорадочно разыскивая свою одежду.
Пиджак с брюками и галстук Дмитрий увидел сразу: они были сложены на мягком арабском диване, что стоял у противоположной стены. Зато белую батистовую рубашку он долго не мог отыскать. Без пользы обшарив заспанными глазами стулья, кресла, Дмитрий уже хотел махнуть на все рукой и надеть пиджак прямо на майку, но тут заметил в ногах Инги свою скомканную рубашку. Он быстро сгреб в охапку всю одежду, тихо открыл дверь и вышел из комнаты.
Оказавшись на кухне, Дмитрий сразу оделся, повязал даже галстук, залпом выпил два стакана сырой воды и, потирая ломившее надбровье, склонился над столом.
Скоро проснулась Инга, вошла на кухню в длинном махровом халате нараспашку, сдержанно-весело сказала:
— Доброе утро, ученый муж!.. Боже мой, он при всем параде и трезвый как стеклышко. А кто тогда мне всю ночь в любви объяснялся и спать не давал?
Глядя в одну точку, Дмитрий молчал и дымил сигаретой. У него от боли разламывалась голова, во рту все вязала отвратительная шершавость.
— Давай поставим кофе, — предложила Инга и открыла дверцу шкафа, погремела банками. Но вдруг повернулась к нему: — Или ты хочешь коньяку?
— Как я оказался у тебя в постели? — мрачно спросил Дмитрий.
— А я связала тебя бельевой веревкой и положила к себе, — усмехнулась Инга.
Дмитрий озлился на себя и еще больше помрачнел. Это верно, глупо выглядит его вопрос, выходит, он ищет виноватого, а сам на радостях налил вином глаза, потерял голову. Он учит уму-разуму сестру, а чему толковому может научить? Нет, не прибавляет ума кандидатская. Ученая степень — это только компас в ближнем лесу, а ум-то от рождения. Он затянулся глубоко, стряхнул с сигареты пепел и заметил, что руки у него дрожат. Вот только этого еще и не хватало. Ведь назавтра у него назначена сложная операция.