Глядя на горизонт, Она сбивчиво подбирала слова, которыми хотела выразить свою боль. Мужчина молчал, слушая Ее и усиливающийся ветер…

– Что ты думаешь о море? Нравится оно тебе? – спросил он, когда пауза слишком затянулась.

– Море и море. Как и жизнь. В целом, ничего. Местами красиво, местами грязно. Но слишком бесполезно.

– Так уж ли бесполезна твоя жизнь?

– Думаю, да. Ничтожна в размерах вселенной, противна в размерах души. Может быть, желанна в размерах семьи, и невозможна в размерах моего «я». Я не очень понимаю, зачем я здесь, и что мне тут делать. Как скоро конец, и с чем я должна к нему прийти. Беспокойное, в общем, море. Вон, – кивнула Она на крайнюю белоснежную двухпалубную яхту. – На яхте бы покататься.

– Хочешь выйти в море? – поинтересовался мужчина.

– Хочу, – пожала Она плечами.

– Пойдем, – он встал. – Пойдем?

Она недоуменно посмотрела на него снизу вверх. Мужчина поправил бейсболку, засунул руки в карманы широких шорт.

– Это моя яхта. Пошли, – еще раз позвал он.

Она раздумывала лишь секунду: возможность ощутить море притягивала сильнее, чем созерцание водной разбушевавшейся стихии с берега.

– Твоя? – недоверчиво переспросила Она. – Я думала, ты – отдыхающий.

– Нет. Я обосновался в этом курортном городе, – они не спеша пошли вдоль берега по направлению к бухте. – Но, в какой-то степени, я – отдыхающий. Моя жизнь и есть отдых.

– А чем ты занимаешься? Сдаешь яхту? Возишь людей на экскурсии?

– Нет, – покачал он головой. – Я достаточно богат. Мне это не требуется. И знаешь, к чему пришел я? Жизнь надо делать своими руками.

– Я это слышала, не помогает. Всё слова. Дурацкие слова. Не объясняющие, не доказывающие, не опровергающие ничего.

– Не нравятся слова? Не произноси их. Не слушай их. Пока не сможешь понять то, что для тебя окажется правдой. Но учти, что она будет только твоей. И работать, и действовать она будет лишь на тебя. Когда ты попытаешься раскрыть ее еще кому – либо, тебе точно так же скажут с ухмылкой: «Это все слова». Когда я сказал: «своими руками», я сказал это буквально, – улыбнулся он. – Я работаю своими руками, хотя не нуждаюсь в этом. Это мне нравится. Я делаю изделия из кожи: сумки, ремни и прочее. Когда утром я перебираю в мастерской кусочки разноцветной кожи, трогаю их на ощупь, вдыхаю запах, и начинаю видеть будущее изделие – время для меня останавливается на час, на день, на два. Мир перестает существовать до тех пор, пока готовая вещь не оказывается у меня в руках. Немного отдыха: час, день или неделя, и руки вновь требуют этот наркотик создания, процесса, который поглощает всего меня. Дело вовсе не в результате, не в признании. А только в том, что я умираю внешне на период работы и живу внутренне мыслью, руками, глазами, творением. Я научился отключать внешнее, чтобы оно мне не мешало, когда я внутри. И я научился отключать себя, пока я живу во внешнем мире. Поднимайся осторожно, ступеньки скользкие. Хотя, если бы мне пару лет назад сказали, чем я буду заниматься, я бы не поверил.

– С чего же все началось?

– С покупки дома, в подвале которого осталась небольшая кожевенная мастерская.

– Со случайности, значит.

– Можно сказать, с подарка свыше.

Нижняя палуба была мокрой, потому что высокие волны бились о низкие бортики и их восторженные брызги разлетались по всей поверхности покачивающегося на волнах судна.

– В каюту пройдешь? – спросил мужчина, оглядев Ее: с темными волосами играл ветер, а Ее кожа покрылась мурашками. Короткие шорты и майка оттеняли мраморность тела и лишь усиливали ощущение холода.

– Нет. Можно я наверх? – Она показала на лестницу, ведущую на верхнюю палубу.

– Как хочешь, – мужчина скрылся в рубке.

Она поднялась по крутым ступенькам и, пройдя вперед к самому носу судна, уселась на пол, свесила ноги наружу, просунув их под железные ограждения, а руками крепко обняла металлическую трубку бортика.

Яхта завибрировала, послышался лязг металлических цепей, и через некоторое время судно медленно стало набирать ход.

Ей казалось, что Она взлетает на встречные клубящиеся волны и плавно опускается, чтобы вновь подняться. Великолепное ощущение скользящего полета по воде, подхлестываемое порывистым ветром и сумеречным небом, незабываемо передавалось всему телу и отзывалось в сердце восхищением перед безграничным пространством. Яхту раскачивало сильнее, но Она, прижав подбородок к бортику, преспокойно смотрела вдаль и наслаждалась поездкой.

– В каюту не хочешь? – подошел мужчина. – Здесь холодно.

– Здесь здорово, – возразила Она, но взяла предложенную им куртку и тут же просунула руки в рукава. – А кто управляет яхтой?

– Я сейчас спущусь, – улыбнулся он. – Пришел проведать тебя.

Она оглянулась: берег стал еле различимой узкой полоской, стремительно темнело, а море превратилось в кипящую темную поверхность, которой, казалось, присутствие судна совершенно не нравилось: захлебывающиеся волны так и норовили подняться выше, чтобы накрыть яхту.

Пошел дождь. Сначала Она прикрыла голову курткой, но волшебство ощущений быстро таяло под холодными каплями дождя, и Она, вздохнув, поднялась.

– Ох! – Она едва успела схватиться за поручень низкого бортика. Оказалось, что яхту бросает из стороны в сторону так, что стоять на скользкой палубе без поддержки – невозможно. Пока Она сидела, свесив ноги и обняв железные трубки, резкие движения судна, старающегося противостоять разбушевавшейся стихии, были не таким явными.

Она поторопилась спуститься вниз.