Тошка начинал нетерпеливо ёрзать, скулить, заглядывать хозяйке в глаза и взлаивать: «Ну что ты такая вредная! Давай побегаем, в разыскалки поиграем!»

– Отстань. Дай хоть раз посмотреть спокойно, – отстранялась от надоеды Зоя Ивановна. – Видишь, как в телевизоре женщин любят: ухаживают за ними красиво, дорогие подарки, цветы приносят, слова нежные говорят, от которых сердце тает. Слушаются во всём, а ты? Кошку сегодня опять гонял? Чем она тебе мешала?

Тошка презрительно морщился, не желая обсуждать такую мелочь.

– С бульдогом кто опять задирался?

Тошка несогласно рычал, отворачивался, показывая зубы, мол, дрался – и буду драться…

– А детскую коляску кто пометил? В ней что, твой ребёнок лежал? А меня его мама отругала. За тебя, между прочим.

Тошка смущенно прятал нос под рукой хозяйки и виновато прижимал уши.

– В мусорном баке кто рылся, не знаешь? – продолжала обличать шкоду Зоя Ивановна. – Я что, плохо кормлю тебя? Нет? Так почему ты меня перед людьми позоришь? А ещё другом считаешься. Стыдно, Тошон Барбосович.

Тошка поднимал одно ухо, другое, вздыхал, смотрел в потолок, не соглашаясь, но и не отрицая проступка.

– А теперь ответь, Отелло усатый, ты за что соседа собирался за ногу укусить, когда я с ним за руку поздоровалась?

Тошка насторожил уши и заворчал в сторону двери.

– Погоди, так ты и его ко мне приревновал?! Ну и дурачок! Мне что, совсем с мужчинами нельзя разговаривать? Признайся, Тошка, ты неисправимый собственник и эгоист, а не друг. Нет, играть с тобой я сегодня не стану, не заслужил. Иди в свой угол и не мешай смотреть, – закончила вечерний разбор Зоя Ивановна, искоса поглядывая на убитого горем пёсика.