– А… туфли у меня будут? – я проглотила всех охи и ахи и посмотрела на моего фея-крестного. тот задумчиво пожевал губу, кивнул и вытащил из кучи коробок (и когда они здесь очутились?!) изящные босоножки на плоской подошве, крепящиеся на манер греческих сандалий. Я про себя посомневалась такому выбору, но послушно подставила ноги. Золушка, блин.

– Готовы? – Рик выскочил из-за вешалок, огляделся по сторонам, после чего подскочил ко мне, заставил пригнуться.

– Ваша роль, сударыня. – Парень вложил мне в руку листочек бумаги. – Читаете, запоминаете, после чего складываете в несколько раз, засовываете в кулон и вешаете на шею. – В руку опустился кулон, похожий на ладанку, на витом посеребренном шнуре. – У вас пять минут, потом я должен отвести всех гостей в зал.

Я послушно прочитала. Обалдела. Прочитала еще раз, недоуменно посмотрела на паренька. Тот широко улыбнулся и пожал плечами.

– Все вопросы к мастеру, сударыня. Готовы? Правила просты. Вживаетесь в роль и не выходите из нее до конца спектакля. Показывать роль никому нельзя. Раскрывать другим свои задачи нежелательно. Спектакль длится три часа, за это время вам нужно постараться выполнить все задачи. В полночь подведение итогов. Готовы? Тогда бежим, уже опаздываем!

Я едва успела повесить ладанку с ролью на шею и понеслась следом за своим проводником. Что-то мне подсказывает, что этот Хэллоуин я вряд ли забуду.

***

Зеркало в покинутой примерочной вдруг щелкнуло и открылось, как дверь. Аннушка, режиссер театра марионеток, присела на тумбу, задумчиво глядя на костюмера.

– Дядька Ефим, почему ее вы решили сами одеть?

– Типаж, Аннушка, типаж. Скажи директору, пусть присмотрится. Может, изменит решение?

Аннушка поправила синюю прядь, выбившуюся из прически, достала из-за пазухи стопку скрепленных листов, скрученных трубкой, пролистала.

– А привел ее… Рик, конечно же. И привел не конкретную девушку, а ту, какая ему больше приглянулась. Хитрите ведь, Ефим Иванович. – Аннушка укоризненно взглянула на костюмера. Тот хмыкнул, ласково потрепал девушку по голове.

– Кого еще, кроме него, я мог за Смертью послать, скажи, Аннушка?

Режиссер только грустно улыбнулась, снова уткнувшись в сценарий.

Раз в году, в самую темную-темную ночь, все духи – добрые и злые – собираются на Лысой горе. Ведьмы пляшут, бесы жгут костры, огненные саламандры потягивают нектар из крови златоперых фениксов, домовые вершат свой суд над нерадивыми учениками, оборотни выбирают вожака стаи, князья тьмы пьют в обнимку с князьями света. Все, кто не от мира человеческого, веселятся и пируют в эту ночь. Все, кроме златовласой Ларены, княжны светлых духов.

– Что с тобой, сестрица? Обидел тебя кто? – Леля, Весна юная, присела рядом на камень озерный, еще теплый, солнцем напитанный.

– Любовь меня обидела, Леля. Любовь. – Всхлипнула княжна, отвернулась, лицо в ладонях спрятала.

– Ну же, сестрица, открой мне, как тебе помочь? Неправильно это, на празднике слезы лить!

– Ах, Леля…

Рассказала Ларена, что ее печалит. Сговорили ее родители за Лихара, сына рысьего племени, великого воина, убийцу нежити. Всем хорош Лихар – и статью, и силой, и сердцем светел. Только княжна ему не по душе оказалась. Увидел он ее лишь раз, да и отказался от свадьбы. Сказал, что светлая княжна светла и сердцем должна быть. Не объяснил ничего больше и ушел.

– Любишь ли ты его, Ларена? – опустилась на колени перед сестрой Весна, обняла за плечи.

– Люблю, сестрица.

– Тогда помогу тебе. – Улыбнулась Весна, подняла сестру на ноги. – Видишь столы стоят, темнотой укрытые? Сидит там Марена, дочь Темного князя. Ведьма она, что наколдует – то не в жисть не разбить. Подойди к ней, попроси зелья приворотного. Поможет, не откажет. Скажешь, что от Весны долг взыскать пришла.

Обрадовалась княжна, подобрала полы платья праздничного, понеслась во весь дух к столам темным.

– Где Марена, княжна Темная? Отвечайте, ироды, где она прячется? – молчат духи темные, отворачиваются от Ларены. Друг за другом стол покидают.

– Зачем тебе дитя темноты, светлая княжна? – одна лишь фигура за столом осталась, плащом укрытая.

– Не твое дело, исчадье зла. Только Марене открыть могу.

– Невежлива ты, дитя света. Не уважаешь других. Говори, что хотела. Я Марена. – Скинула фигура плащ с плеч, блеснули глаза зеленью болот лесных, тьмой ночной, звездами освещенной, волосы плечи точеные укрыли.

– Зелье мне нужно приворотное. Весна сказала, должок у тебя перед ней. Мне и отдашь его.

Помолчала Марена, княжну разглядывая.

– Зелье приворотное – выдумка человеческая. Нельзя сердце чужое силой к себе привязать. Коли есть в его сердце к тебе хоть капелька тепла, поможет зелье ей вырасти в яркое пламя. Если же нет в нем ничего – не обессудь. Согласна?

– Согласна. Не может никто мимо княжны света пройти, не восхитившись, а значит, и он не мог! – ликует княжна Ларена, кружится, пятками ритм отбивает волшебный.